Приключения Каспера Берната в Польше и других странах - [50]

Утомленный длинной речью, капитан в изнеможении упал на подушки.

– Пишите! – сказал он погромче.

И Каспер записал все, что продиктовал ему капитан.

– «В лето господне 1511 сентября двадцать четвертого дня я, капитан Зорзио Зитто, пребывая в твердом уме и ясной памяти, завещаю моему душеприказчику по возвращении „Санта Лючии“ из плавания выплатить каждому члену моей судовой команды сверх жалованья еще по десять золотых дукатов. Брату своей жены – матросу Паоло Ротте завещаю сверх этих денег еще три сотни дукатов, а также всю свою одежду. Все остальное имущество, движимое и недвижимое, завещаю жене своей, синьоре Бианке Зитто. Каравеллу „Санта Лючия“ завещаю Компании венецианских судовладельцев с тем, чтобы, по их усмотрению, на каравеллу был поставлен капитан, а также боцман, если Густав Кнебель не сможет далее нести службу на каравелле. Господом богом заклинаю упомянутого Густава Кнебеля довести „Санта Лючию“ до Константинополя и обратно в Венецию. Он на это время останется и капитаном судна. Доходы, которые Компания венецианских судовладельцев получит от торговли и перевозок грузов на „Санта Лючии“, завещаю делить поровну между женой моей и компанией до самой смерти синьоры Бианки. Похоронить мою жену завещаю на средства компании. Брата жены моей Паоло Ротту завещаю списать с борта каравеллы тотчас же по возвращении в Венецию. На полученное наследство завещаю ему заняться торговлей или другим честным ремеслом.

Душеприказчиком моим, как и по прежнему моему завещанию, остается его высокопреосвященство кардинал Мадзини. Прежнее мое завещание считать недействительным».

Бумагу скрепили своими подписями сам капитан Зитто, отец Лука, матрос Каспер Бернат и матрос Марио Скампиони из Генуи. Когда очередь дошла до боцмана, он вопросительно глянул на Каспера, а тот едва заметно кивнул головой. И Вуек написал крупными буквами: «Боцман Густав Кнебель из Кенигсберга».

Когда с оформлением документа все было закончено, мертвенно бледный капитан Зитто вдруг рывком приподнялся с подушек.

– Приписку! – сказал он. – Я хочу сделать к завещанию приписку!

Каспер снова взял перо и приготовился выполнить просьбу капитана. Но тот молчал, а священник, склонившись над ним, только ежеминутно отирал выступающий на его лбу пот.

– Если почему-либо завещание это не будет доставлено кардиналу Мадзини, – тихо-тихо начал кающийся, – и если кто из четырех присутствующих свидетелей останется в живых, то… – Капитан Зитто замолчал.

Каспер застыл в ожидании с пером в руке, но в эту ночь Зорзио Зитто больше не заговорил.

– Я понял его, – сказал наконец Каспер. – Дописать? – И юноша обвел глазами присутствующих.

Все молча склонили головы, и Каспер дописал завещание: «…он должен поклясться, что явится к кардиналу и под присягой засвидетельствует мою последнюю волю».

Каспер вслух прочитал приписку. В холодеющую руку капитана вложили перо, он поставил свою подпись, а за ним расписались все остальные.

К утру капитан Зорзио Зитто скончался. Похороны были такие, как обычно бывают в море. Отец Лука произнес надгробное слово, хотя и гроба никакого не было. Потом отслужили заупокойную службу. Тело капитана, облаченное в лучшую его одежду, зашили в парусину, к ногам подвесили груз и медленно опустили за борт. Мало оказалось среди присутствующих таких, которые не утерли бы в эту минуту слезу.

Спустя еще одиннадцать дней «Лючия» после многих невзгод вошла наконец в бухту Золотого Рога, и перед глазами ее экипажа раскинулся подымающийся по холмам роскошный многолюдный, шумный Константинополь.

Каспера очень удивляло, что Паоло Ротта на другой же день после похорон капитана действительно снял с себя свою праздничную одежду. Работал он теперь наравне со всеми и беспрекословно выполнял приказания Густава Кнебеля. О том, что покойным капитаном поручено боцману командование кораблем, оповестил всех отец Лука.

Догадывался ли Ротта о готовящемся изменении в своей судьбе или смерть деверя так повлияла на него в хорошую сторону, Каспер не мог решить, да, по правде говоря, мало об этом думал.

Трое суток ушло на разгрузку судна. Но Каспер уже в первый день отправился по указанному ему кардиналом Мадзини адресу и разыскал дом, в котором жил вероотступник-калабриец.

Имя его не было Касперу известно, расспрашивать о нем кардинал запретил, но приметы дома были перечислены молодому человеку с такими подробностями, что он тотчас же узнал и витые колонки у входа, и золоченую кровлю, и свисающие с террасы гроздья лиловых глициний.

Собираясь в первый раз в Галату[37] на разведку, Каспер не взял с собой никаких бумаг, но на следующий день, дождавшись сумерек, они, уже вдвоем с Вуйком, снабженные письмами и доверенностями, а также прихватив врученный им Мадзини вексель, отправились выполнять поручение вармийского епископа. Как и было велено кардиналом, они были переодеты в турецкое платье.

Дойдя до высокой стены, окружавшей дом, Каспер, как было условленно, стукнул в узенькую калитку два раза коротко и отрывисто, а затем еще три раза с большими паузами. Послышался шорох. Кто-то подошел к калитке.

– Во имя аллаха! Кто стучит? – спросили по-турецки.