Приключения Фрица Стагарта, знаменитого немецкого сыщика - [26]

Она запнулась.

— Где — где Ганс? Он жив?

Улыбка показалась на бледном лице Стагарта.

— Он жив.

— Но я видела, как он упал весь в крови — они убили его — о, скажите мне всю правду, я должна все знать.

— Успокойтесь, он жив, — ответил мой друг. — Вы увидитесь с ним завтра.

Мы стояли перед дымившимися обломками.

Кусок железа ранил шофера в щеку. Стагарт сделал ему искусно перевязку.

Никто не проронил ни слова о тех двух мужчинах, которые сидели в автомобиле. В надежде сделать крутой поворот и объехать нас, они остались на местах, тогда как молодая девушка выпрыгнула при столкновении и силой инерции была отброшена далеко в поле.

Быть может, им и удалось бы объехать нас, и Стагарт это понял вовремя. Поэтому он выстрелил в шофера и автомобиль, теперь уже лишенный всякого управления, наскочил со всего размаху на нас.

От обеих машин остались только обугленные обломки. Мне показалось, что между ними были отдельные части тела.

Но Стагарт увел меня от этой ужасной картины разрушения.

— Мы должны дойти пешком до станции Пагенбург, — сказал он, предлагая руку молодой девушке. — Итак, вперед!

— Прости меня за любопытство, — сказал я ему в пути. — Ответь мне на один вопрос. Кто был человек, в которого ты выстрелил?

— Граф Понятовский, — ответил спокойно мой друг.

Ночным поездом мы вернулись в Берлин.

Отец Фридерики, которому Стагарт дал телеграмму, уже ждал нас на вокзале.

Я опускаю описание свидания дочери с отцом. Когда счастливый отец обернулся наконец, чтобы нас благодарить, мы были уже далеко.

Мы со Стагартом вернулись домой. После завтрака Стагарт сел в глубокое кресло, закурил папиросу и начал рассказ:

— Хотя я уже имел много приключений, которые представляли гораздо большую опасность, тем не менее, это дело принадлежит к числу моих самых трудных экспериментов, так как мне пришлось иметь дело с выдающимся противником.

Но именно поэтому освобождение дочери ювелира явилось для меня одной из самых интересных задач.

Все, что мы раньше нашли, все данные следствия ясно указывали на этого подмастерья как на виновника преступления. Но так как я никогда не полагаюсь на поверхностные доказательства, то я с первого же момента обратил внимание на другое лицо, которое могло быть заинтересовано в похищении девушки: а именно, на второго претендента, на графа Понятовского.

Это подозрение превратилось в твердую уверенность после посещения дома, в котором жил подмастерье, и находки молитвенника в его квартире. Во-первых, в комнате, в которую завлекли девушку, я нашел маленькую щеточку для усов, обделанную в серебро: ясно, что здесь находился человек другого социального положения, чем подмастерье золотых дел мастера.

Почерк Ганса, образчик которого был нами найден в молитвеннике, был искусно подделан в письме, в котором молодая девушка приглашалась на свидание — и надо отдать справедливость, очень искусно подделан, так что мне пришлось-таки повозиться для установления этого факта. Это письмо было написано не Гансом, а другим лицом.

Тогда разъяснились противоречивые показания свидетелей.

Из этих показаний я вывел три заключения:

Во-первых, что жильцом был граф Понятовский.

Во-вторых, что у него был сообщник.

В-третьих, что и Ганс был в этом доме в ночь похищения молодой девушки.

Эта запутанная история объясняется очень просто.

Я не хочу утомлять рассказом о моем надзоре за графом Понятовским. Моим сыщикам удалось найти место пребывания подмастерья и, по-видимому, совершенно непонятная история до момента похищения представляется в следующем виде:

На произнесенные Гансом в пылу гнева угрозы внимания обращать не нужно. Он чувствовал страшную ненависть к графу, и это чувство породило в нем какое-то инстинктивное, ни на чем не основанное подозрение. Поэтому он по целым дням, до поздней ночи, находился на улице поблизости от мастерской, охваченный каким-то смутным страхом за Фридерику. Он видел, как она вышла из дому в тот вечер.

Так как он не имел и понятия о подложном письме, сфабрикованном искусной рукой графа Понятовского, то он не мог себе объяснить причину этой ночной прогулки и последовал за молодой девушкой.

Он видел, что она зашла в дом № 9 по улице Акер. Он последовал за ней и вошел в третью комнату второго этажа как раз в тот момент, когда граф и его сообщник кинулись на молодую девушку, пытаясь ее связать.

Нечего и говорить, что Ганс бросился на них как безумный. Но у него не было оружия, и в то время, как он боролся с графом, он получил удар по голове от его сообщника и потерял сознание.

— Вот этим-то и объясняются кровавые следы, — прервал я своего друга.

Он кивнул головой.

— Столь разноречивые показания свидетелей вполне разъясняются, — продолжал Стагарт. — Все эти женщины видели не одного человека, а несколько лиц. Так как в доме очень много квартирантов, то никто не обращает внимания на входящих и выходящих из дому. Уже несколько дней до этого в комнату тайно внесли гроб. В этом гробе граф и его сообщник впоследствии унесли молодую девушку. Затем тяжело раненого подмастерья они вынесли из дома в мешке.

Пырнув его напоследок кинжалом, они бросили его в Шпрее, так как не сомневались в его смерти. Но благодаря случайности его спасли добрые люди, и он пролежал у них несколько дней без сознания, между жизнью и смертью.