В это мгновение он тысячный раз проклял всё. Ну кто ж знал, что некий Димон, которого собрались потрепать эти пираты с лодьи трофейщиков, окажется его старым приятелем по замку Подгорного князя.
Мысленно он поблагодарил небо что недавно попал к трофейщикам и не успел занять у них никакого места. Даже ничем отметиться не успел. Это теперь было ему в плюс.
Что его бы не отпустили в низовьях, куда он первоначально направлялся, бывший сотник уже давно не сомневался. Или кровью бы повязали, оставив в команде. И то, только в случае если б у пиратов были большие потери в людях и им нужны были б новые рекруты. Или… после разгрома каравана Димона оказался бы сотник с камнем на шее в реке, на дне. Что более вероятно, учитывая к кому он попал.
— "И откуда, спрашивается, пираты имя начальника каравана поисковиков узнали, — вдруг задумался бывший сотник. Раньше подобные мысли ему даже в голову не приходили, а тут вдруг всплыло. — Очень кстати, — подумал сотник. — Думаю, такая информация тоже будет небезынтересной для господина Димона. Но стоит её пока попридержать. На будущее. Не стоит выкладывать все козыри сразу. Глядишь и интерес у него к нему будет более постоянным. И по окончании не бросит он его в воду с перерезанным горлом.
Знать бы как всё повернётся, — с горечью думал сотник. — Ни в жизнь бы не сунулся на пиратскую лодью.
Дурак, — клял он сам себя, — купился на дешевизну проезда и думал что тебя доставят к устью.
Дважды дурак. Трофейщики просто так никого из этих пустынных мест не выпускают. А уж пираты — каждый второй из них.
Трижды дурак, когда купился на сладкие речи капитана и вздумал расплачиваться патронами. Подумал что за жалкую сотню хороших патронов приобрёл себе тёплое местечко пассажира, полагая что это обычная транспортная лодья.
И совсем дурак, когда поняв куда попал, не сбежал в ту же ночь. Хоть куда. Хоть обратно на Правый берег. Бросив всё. Голым, босым — любым. Глядишь, не стоял бы теперь с петлёй на шее перед своим старым приятелем и не ждал бы с трепетом своей участи".
Стянутые крепким кожаным шнуром руки за спиной и толстая пеньковая верёвка, наброшенная на шею не оставляли ни малейшего шанса сбежать. Да он уже и не хотел. Сотник уже чуть ли не год бегал ото всех и ему это надоело. Надо было когда-нибудь остановиться. Хотя, если остановиться у левобережцев, то у него могли быть и проблемы. Серьёзные проблемы…
В том что он не имеет к пиратам никакого отношения, сотник не солгал. Почти…
И вот это почти жгло сейчас его душу. А ну как узнают, что он вместе с остальными пиратами у трофейщиков на базе грузил снаряды в эту шаланду, а потом, во время боя подавал их из расположенного в трюме артиллерийского погреба. Сейчас, вспоминая это, его лоб покрывался испариной. Попади тогда один снаряд в трюм — и всё, им хана!
Повезло, успел выбраться, когда лодья с развороченным бортом стала быстро тонуть. Успел всё ж выбраться из трюма, благо в тот момент находился на трапе возле самой палубы. А потом успел ещё и отплыть дальше в сторону от тонущего судна. Иначе бы попал под последние разрывы, которыми левобережцы добивали лодью.
Сотника внезапно пробил холодный пот. Он только сейчас понял что ни в какое бы устье он не попал. И что человека, видевшего место расположения тайной базы пиратов в живых никто бы оставлять не стал. И в лучшем случае его участью было бы вечная служба на галерах у трофейщиков или у пиратов. Что, суть одно и то ж.
Но что вернее. Сразу же после перехвата этого каравана, упокоился бы он на дне реки с камнем на шее. Как ни крути, а сведения о том, что трофейщики перехватывают на обратном пути добытчиков слишком горячие, чтоб видок после того долго жил. К тому ж такой — всем чужой.
Надо же так влипнуть. Теперь повезёт, если хотя бы продаст в рабство, а не на кол посадит, как друг командира этого отряда поисковиков пару лет тому казнил много возомнивших о себе рыцарей. Или не дай Бог судьбы Изи Белого, живым разорванного на куски лошадьми. Вот уж воистину страшная смерть.
"Хотя, рабство тоже не выход, — уныло размышлял над своей будущей незавидной судьбой сотник. — Оттуда прямая дорога обратно на "Торфяное плато". Там вечная нехватка рабсилы. И там — гарантированная смерть. В этот раз уж без вариантов. Вряд ли тамошние охранники будут с ним ещё цацкаться. Раз сбежал — значит дорожку на свободу знает. Следовательно — под нож беглеца.
А может и ещё что похуже, — пришла отрезвляющая холодная мысль, буквально пробившая его ознобом. — Да, точно, наоборот. Убивать не будут. Искалечат, чтобы снова сбежать не мог, а жизнь оставят, как показатель того что сколько ни бегай, а конец един. Всё одно вернёшься обратно к ним на плато. А перед тем ещё и запытают до полусмерти. И пока всё до донышка не расскажешь и не покажешь тайную тропку, которой через топи ушёл — не умрёшь.
А кто ж её помнит то, тропу эту. Тогда всё было как в тумане. Шёл — ног под собой не чуя. Теперь вспоминай, не вспоминай, а память такая странная штука…. Нечего, выходит ему помнить.
Что делать? Попробуй сейчас вспомни ту тропу. Невозможно! Совершеннейше невозможно. Хотя, если попытаться… Если, господин Димон даст ему шанс…. Хоть малейший.
