Приключения Бульбобов - [7]

Так мы шли ещё долго, а Генка и Султан бегали вокруг нас. Султану стало жарко, из раскрытой пасти вывалился, свисал длинный язык. У Генки рот тоже был раскрыт, но язык не болтался.

— Ой, какая тут трава зелёная и мягкая! А сколько цветов! — сказал Толя и спустил меня на землю. Коля тут же пустил и Боба.

Я ещё раз поглядел на землю, поросшую травой. Никакая она не зелёная. Серая!

— И красные цветы! И синие! И белые! — кричал Коля и рвал цветы.

Я не видел ни красного, ни синего — только серое. И кое-где на этом сером мелькали белые пятна цветов — белое я видел. Зато я чуял столько разных запахов, что даже голова кружилась.

И вовсе трава не мягкая, она жёсткая и колючая, режет между пальцами. А высокая, намного выше нас, заблудиться можно. Мы с Бобом путались в траве, падали, не могли даже идти, не то что бегать кругами, как Султан.

Толя и Коля бросились на траву, схватили нас, стали дёргать, шлёпать, кувыркаться с нами, сажать к себе на грудь. А мы пищали, нам было не весело, а страшно. Столько всего нового, незнакомого обрушилось на нас!

— Река! — закричал вдруг Генка и побежал ещё дальше, а за ним Султан.

Толя, подхватив меня под живот, кинулся за ним. Меня так трясло, так моталась голова, думал — оторвётся. Ошалели, верно, дети от этой травы, от этих запахов.

И тут я тоже увидел реку. Это такая большая, большая и блестящая, в белых облачках вода. В ширину я видел конец этой воды, а в длину — нет. Воды было куда больше, чем в той луже, по которой мы с Бобом шлёпали. Я даже не представлял себе, что на свете может быть столько воды.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА РЕКЕ

Нас оставили на берегу. Генка разделся, сказал Султану: «Карауль!», а сам разбежался и прыгнул в воду. Султан зевнул во весь рот и уселся возле его одёжек. Толя и Коля тоже разделись и шлёпнулись в воду. Генка брызгался уже далеко, одна голова из воды торчала. Толя держался ближе к берегу, а Коля плескался у самой травы. У воды трава была высокая и острая, нос обрежешь, а там, где нас спустили на землю, короткая и мягкая. Султан сидел и смотрел на Генку,— на нас ни разу и не взглянул. Словно мы не щенки, а какие-то козявки, дождевые черви. Вот характер!

Мне захотелось сделать что-нибудь такое, что-нибудь такое… Чтоб хоть разочек посмотрел на нас этот красивый гордый Султан. Вот сейчас как топну лапами по этой большой луже — реке. Как шлёпну! Чтоб и Султана обрызгать…

Я немного побегал по берегу, размялся. Ткнул Боба носом под бок: «Смотри!» Присел, раскачался взад-вперёд: «Эх, раз… Эх, два-а! Эх, два с половиной… Ух!»

Далеконько прыгнул. Даже не увидел, полетели брызги на Султана или хотя бы на Боба. Плюхнул громко, меня прямо оглушило. Вода подо мной расступилась, а потом захлестнула тугим холодом. Хлынула в рот, в нос, в уши, я сразу задохнулся, закашлялся.

А вода всё лезла в нос и рот, я стал отбиваться от неё лапами. Бил, бил воду передними лапами и… выскочил наверх! Блеснуло солнце, ослепило… Вдохнул воздух полной грудью, закашлялся сильнее. А лапами бить перестал, и меня опять потянуло на дно… Ага, значит, вода не любит, когда её бьют лапами, она тогда тебя отпускает, когда бьёшь. И я начал бить лапами ещё сильнее: бах-бах-бах-бах-бах! И снова выплыл, а лапами уже бить не переставал. И из-за брызг ничего не вижу, не вижу берега. Глаза режет нестерпимо, словно Боб засыпал их мне песком.

— Булька, ты сделал буль, буль? Булька, ты не туда плывёшь! — испуганно закричал Толя.

Значит, я плыву?! Вот здорово, никто меня не учил, сам научился.

— Султан! — крикнул Генка. И сразу что-то бултыхнулось в реку.

Я слышал позади себя бульканье и тяжёлое дыхание, но не оборачивался, плыл. «Хо, хо! Сам плыву! Сам!!!» — хотелось мне кричать от радости.

И тут меня подбросила вода, над головой потемнело. Я оглянулся и обомлел: над моим загривком нависла раскрытая пасть Султана.

— Ма-а-ама-а! — закричал я от страха и стал тонуть.

Зубы Султана легонько стиснули мою шкуру на загривке — уже под водой! — потянули наверх.

— Султан, вынеси! — скомандовал Генка.

А Султан, верно, подумал: «Принеси!» — и поплыл к Генке, а не на берег. Я висел у Султана в зубах, мой хвост и нижняя часть туловища волочились по воде.

— На берег! На берег! Ты куда?! — снова закричал Генка и поплыл нам навстречу. Доплыл, развернул Султана мордой к берегу, и мы поплыли рядом. Потом Генка пошёл по воде, а Султан ещё немножко проплыл и тоже вышел.

Султан положил меня на берегу возле Боба, сделал два шага в сторону и отряхнулся. Вот это был дождь! Буря! Боб взвизгнул и отскочил подальше. Испугался… А что было б, если бы он, а не я шлёпнулся в реку?

Султан стал большими кругами бегать по траве, греться.

Генка присел возле меня, дрожит. Толя вылез, тоже присел возле меня и тоже дрожит, сгребает с меня рукой воду. И Коля нагнулся надо мною, смотрит. И Боб забежал за него, поглядывает на меня из-за Колиных ног. А мне стало очень холодно, меня всего трясло, до самого кончика хвоста. В горле першило, душил кашель, было муторно: наглотался воды.

— Не простудился бы, герой,— сказал Генка.— Надо бы его за пазуху.

— Пазухи-то нет, майка мокрая — Султан обрызгал,— сказал Толя.