Приключения бригадира Этьена Жерара - [57]

Невеселое впечатление произвела на меня эта речь. А Мануэлло попрежнему - ласково преласково улыбался. Он говорил, любезно усмехаясь, точно хотел очаровать меня своим деликатным обхождением.

Но вот выражение его лица изменилось. Он наклонился вперед, и глядя на меня в упор, серьезно и просто произнес:

— Полковник Жерар, я не могу обещать оставить вас в живых. Это не в наших обычаях, но я могу подвергнуть вас мучительной или сравнительно безболезненной смерти. Какую смерть вы предпочитаете?

— Чего вы от меня хотите взамен вашей любезности?

— Если вы хотите безболезненной смерти, то я попрошу вас правдиво мне отвечать на вопросы, которые я вам буду задавать.

— Если вы хотите убить меня, — ответил я, — то вам, разумеется, безразлично, как я умру. Я буду отвечать на ваши вопросы, но за то хочу избрать сам себе смерть.

— Очень хорошо, я на это согласен, — сказал Мануэлло, — но вы должны умереть не позже, как сегодня в полночь.

— Поклянитесь мне, что вы сдержите обещание! — воскликнул я.

— Я думаю, что моего слова вполне достаточно.

— Нет, пока вы не поклянетесь, я не скажу ни слова.

«Улыбающийся» покраснел от гнева, и глаза его устремились на длинную пилу. Но он понял, что я не из тех, кого можно запугать. Прошла минута. Он успокоился и торжественно поклялся мне сдержать свое обещание.

О, какая радость охватила меня при этих словах! Теперь первый во всей Франции боец на саблях окончит свою жизнь так, как ему подобает! Мне прямо хотелось смеяться от радости.

— Задавайте мне ваши вопросы, — сказал я.

— Но вы клянетесь мне, что будете говорить правду?

— Клянусь честью солдата говорить правду.

Ужасная это была клятва, но мой поступок был ничто в сравнении с предстоявшим мне подвигом.

— Это честная и чрезвычайно интересная сделка! — произнес «Улыбающийся» и, вынув из кармана записную книжку, сказал:

— Будьте так добры, обратите ваши взоры к французскому лагерю.

Я повернулся в указанном мне направлении и взглянул на раскинутый перед нами в равнине французский лагерь. Грустно мне было думать о том, что там вдали находится мой великолепный полк, который напрасно ждет своего начальника. Не увидят конфланские гусары своего полковника никогда! Мне захотелось, чтобы у меня был голос, подобный грому, мне хотелось крикнуть товарищам французам:

— Глядите же, глядите: это я, Этьен Жерар, умираю для того, чтобы спасти армию Клозеля!

— Скажите, — спросил атаман, — Массена действительно собирается отступать?

— Да, Массена отступит, — ответил я.

— Через Коимбру?

— Полагаю, что так.

— Ну, а как же армия Клозеля?

— Дороги к югу преграждены. Послать к Клозелю нарочного немыслимо.

— Если Массена отступит, армия Клозеля погибла, — заговорил Мануэлло.

— Клозелю придется помириться с необходимостью, — сказал я.

— А сколько у Клозеля людей?

— Полагаю, около четырнадцати тысяч.

— Кавалерии сколько?

— Одна бригада из дивизии Монбрена.

— А какие полки?

— Четвертый стрелковый, девятый гусарский и кирасиры.

Мануэлло взглянул в свою записную книжку и произнес:

— Совершенно верно. Я могу засвидетельствовать, что вы говорите правду. Ваше счастье!

И начав перебирать одну дивизию за другой, он прошелся таким образом по всей армии, принуждая меня называть состав каждой бригады. Нечего и говорить, что я позволил бы лучше вырвать себе язык, чем выдать такие тайны, но я должен был покориться, потому что у меня была в виду высшая цель. Я ему сообщил все, кроме самого главного.

Мануэлло все эти сведения записывал. Наконец, он закрыл записную книгу и положил ее в карман. Затем взглянув на меня, он произнес:

— Я весьма обязан вам за все эти сведения. Они будут доставлены не позже завтрашнего дня лорду Веллингтону. Вы исполнили все, что от вас требовалось. Теперь очередь за мной. Скажите, будьте добры, как вам угодно умереть? Вы — солдат и в качестве такового предпочитаете, по всей вероятности, расстреляние. Должен, однако, предупредить вас, что прыжок в Меродальскую пропасть считается многими довольно приятным средством. Некоторые из ваших кончили именно так, но ни один из них не мог сообщить мне своего впечатления и поэтому я не могу наверное сказать, что эта смерть приятна. Мог бы вам предложить быть перепиленным пополам, но этого почему то никто не любит. Если угодно, мы можем вас повесить. Это, правда, сопряжено с хлопотами: придется итти в лес, но я не посмотрю на это. Обещание надо честно держать и притом вы, повидимому, прекраснейший человек. Мы не пощадим никаких, трудов, только бы исполнить ваше желание.

— Вы сказали, что я должен умереть не позже полуночи. Хорошо, я хочу умереть в двенадцать часов без одной минуты.

— Пожалуйста, — ответил атаман, — хотя, право, смешно, что вы стараетесь так по-ребячески продлить жизнь, но ваше желание будет исполнено. А какой же способ смерти вы избираете?

— Я желаю умереть смертью, которую увидал бы весь мир. Положите меня вон на тот костер, что виднеется на вершине, и сожгите меня живым. Я хочу умереть той смертью, какой умирали великие мученики и герои. Это будет незаурядная смерть. Такому концу позавидует сам император.

Мое предложение видимо понравилось «Улыбающемуся».