Приключения бригадира Этьена Жерара - [20]

— Нет, вы не сделаете этого! — восклицал он, — вы не можете этого сделать! — Я умоляю суд пересмотреть это дело.

— Отойдите в сторону, брат, — произнес исполнявший должность председателя старик, — это дело уже решено и перед нами другое.

— Прошу вас, будьте милосердны, — продолжал молить молодой человек.

— Мы сделали все, что могли, — ответил старик. — За такое преступление даже смерть может считаться легким наказанием.

Молодой человек в страшном отчаянии упал в свое кресло. Он, повидимому, страшно страдал. Почему? Об этом мне было некогда размышлять. Суровые взоры одиннадцати судей были уже устремлены на меня.

— Вы полковник Жерар? — спросил меня ужасный старик.

— Да, — ответил я.

— Вы — ад'ютант разбойника, который называет себя генералом Сюше. А этот разбойник, в свою очередь, называет себя представителем архи-разбойника Бонапарта.

Я хотел было сказать старику, что он лгун, но решил, что не стоит с ним спорить, и ответил:

— Я — честный солдат и, повинуясь приказам начальства, исполняю свой долг.

Лицо старика залилось румянцем и из-под маски на меня засверкали его черные глаза.

— Вы разбойники и убийцы, вот вы кто! — загремел он. — Что вы здесь делаете? Почему вы не во Франции? Разве мы приглашали вас в Венецию? По какому праву вы находитесь здесь? Где наши картины? Где кони Св. Марка? Кто вы такие, чтобы присваивать себе сокровища, которые наши отцы собирали в течение нескольких веков? Мы были великим городом в то время, когда Франция была еще жалкой пустыней! Ваши пьяные, наглые и невежественные солдаты разрушили труд святых и героев! Что вы имеете сказать в свое оправдание?

Этот старик был, действительно, ужасен. Его белая борода прямо ощетинилась от бешенства. Он выкрикивал отдельные фразы, точно лаял. Не на человека он был похож, а на бешеного пса.

Что я мог ответить на его вопросы, друзья мои? Конечно, я мог бы ему оказать, что картины, о которых он беспокоился, будут в Париже в такой же безопасности и сохранности, как в Венеции; я мог бы ему сказать, что его знаменитые кони вовсе не таковы, чтобы из-за них подымать шум. Он опять-таки упоминал о святых и героях. Спрашивается, зачем ему герои прошлого, когда перед ним стоял настоящий герой? Все это я мог ему сказать, но не сказал ничего. Толковать с этим человеком, значит — толочь воду в ступе, и я ограничился тем, что пожал плечами.

— Обвиняемый не имеет ничего в свое оправдание, — произнес один из замаскированных судей.

Старик оглянулся кругом и сказал:

— Прежде, чем мы произнесем окончательный приговор, не имеет ли кто сказать что-нибудь?

— Я хотел бы указать на одно обстоятельство, эчеленца, — сказал один из судей. — Этот офицер должен быть наказан самым жестоким образом.

— Я имел это в виду, — ответил старик и, обращаясь к скорбевшему молодому человеку, произнес:

— Брат, суд должен был вас огорчить в том деле, но теперь мы вам дадим полное удовлетворение.

Молодой человек, шатаясь, встал с кресла и воскликнул:

— Я не могу выносить этого! Простите меня, эчеленца, но я уйду. Суд может обойтись и без меня. Я нездоров, я схожу с ума! — И, размахивая в отчаянии руками, молодой человек выбежал из залы.

Пока происходила эта сцена, судьи совсем позабыли обо мне. Я гордый человек и не люблю, когда мной пренебрегают, но в данном случае я был бы искренно счастлив, если бы они продолжали не обращать на меня внимания, но старый председатель снова взглянул на меня, как тигр, набрасывающийся на свою жертву.

— Вы заплатите за все, — произнес он. — Вы, ничтожный искатель приключений и иностранец, осмелились поднять глаза на внучку дожа Венеции, которая была помолвлена с молодым Лоредано. Вы дорого заплатите за эту дерзость!

— Сколько бы я ни заплатил — всего будет мало, — скромно возразил я.

Судья ничего не ответил мне и, обращаясь к гондольеру, сказал:

— Маттео, отведи этого преступника в деревянную келью. Не давай ему ни пищи, ни воды. Через два дня, в среду вечером, он снова предстанет перед судом. Тогда мы решим, какой смертью он должен умереть.

Маттео вывел меня из залы и, стащив вниз по каменной лестнице, снова впихнул меня в мою тюрьму. Дверь за мной захлопнулась, и я остался наедине со своими грустными мыслями. Прежде всего, я решил установить связь с товарищем по несчастью. Я осторожно раздвинул доски в перегородке и заглянул в соседнюю камеру. Там было так темно, что я с трудом различил в углу комнаты человеческую фигуру. Когда я раздвигал доски, они немного затрещали и человек с удивленным восклицанием повернул ко мне голову.

— Мужайтесь, друг, мужайтесь! — крикнул я. — Не все еще потеряно! Будьте мужественны, около вас находится Этьен Жерар.

— Этьен? — послышался женский голос.

О! Этот голос был мне знаком. Он звучал для меня всегда музыкой. Я мигом проскочил в отверстие и обнял ее, восклицая:

— Лючия! Дорогая Лючия!

В продолжение нескольких минут только и слышалось, что «Этьен» и «Лючия». Есть моменты, когда невозможен никакой связный разговор. Первой пришла в себя она.

— О, Этьен! — воскликнула она. — Они вас убьют! Как вы попали в их руки?

— Я получил от вас письмо и отправился к вам.