Приключения бригадира Этьена Жерара - [15]

Из всех городов, которые мне пришлось посетить, Венеция — самый плохой, нескладный и смешной город. Очевидно, люди, строившие Венецию, совершенно не понимали, что при таком устройстве города кавалерия маневрировать в нем совершенно не может. Возьмите хотя бы площадь в Венеции. Да там сам Мюрат или Ласалль не смогли бы построить ни одного эскадрона.

По этому случаю мы оставили бригаду Келлермана и моих гусаров в Падуе. Венеция была занята только одной пехотой, которой командовал генерал Сюше, оставивший меня при себе в качестве ад'ютанта на всю зиму. Он очень полюбил меня после одной истории с итальянским учителем фехтования в Милане. Этот итальянец великолепно дрался на рапирах. Хорошо, что его противником пришлось быть мне, иначе честь французского оружия была бы посрамлена. Но что об этом говорить! Я расскажу вам лучше об одной странной истории, которая приключилась со мною в Венеции.

Вы, конечно, никогда не были в Венеции? Теперь французы путешествуют чрезвычайно редко. А в наше время много путешествовали. Мы побывали всюду, начиная от Каира и кончая Москвой. Но, увы, не всегда мы были желанны .ми гостями. Во-первых, мы являлись всегда в большем количестве, чем желали те, кого мы посещали. Кроме того, у нас была прескверная привычка носить наши паспорта на право посещения в ножнах и кобурах. О! Европа переживет плохие минуты, если французы снова пустятся в путешествия. Француз долго собирается и неохотно оставляет свой домашний очаг. Но, если он уже собрался в путь, то никто и ничто удержать его не может. А у нас тогда был маленький человечек, по имени Наполеон, который шел впереди и указывал нам путь.

Люди в Венеции, надо вам сказать, живут на подобие водяных крыс. Смерть, как они любят свою сырость и грязь! Но дома в городе, по правде сказать, очень красивы. Хороши в Венеции и церкви, особенно церковь Святого Марка. Такого высокого здания я нигде не видал. Но больше всего венецианцы гордятся своими знаменитыми статуями и картинами.

Некоторые солдаты рассуждают так: мое ремесло — война, и ни о чем, кроме сражения и грабежа, думать мне не полагается. Таков был, например, старик Буве, которого убили пруссаки в тот самый день, когда я заслужил у императора орден почетного легиона. Когда я говорил с этим Буве о книгах или об искусстве, он только молчал и хлопал глазами, ровно ничего не понимая. Другое дело — солдат высшего полета, в роде меня. Я ужасно люблю все умственное и, так сказать, душевное. А между тем, я поступил в армию очень молодым и искусству меня никто не обучал, кроме моего квартирмейстера. Но это не беда. Если у кого есть талант, тот, путешествуя по белому свету, может многому научиться.

Итак, друзья мои, мое художественное образование было очень велико; я мог восхищаться картинами и статуями Венеции! Я даже запомнил имена великих художников, разных там Рафаэлей, Анджело и Микель-Тицианов. Здорово они рисовали! Наполеон также очень ценил искусство. Взяв Венецию, он первым делом отобрал лучшие статуи и картины и отправил их в Париж. Мы все тоже воспользовались чем было можно. На мою долю достались две картины. Одна из них называлась «Пойманная Нимфа». Эту я оставил для себя, а другую, «Святую Варвару», я послал в подарок моей матушке.

Нужно, однако, по правде сказать, в этой истории с картинами и статуями некоторые из наших вели себя нехорошо. Эти венецианцы страшно привязаны к своим статуям и картинам. А что касается бронзовых лошадей, так они от них прямо без ума. На воротах одной большой церкви стояли четыре бронзовых лошади. Я большой знаток в лошадях и всегда могу быть в этом деле хорошим судьей. Так вот я вам скажу, что решительно ничего хорошего не видал в этих бронзовых лошадях. Для легкой кавалерии они не годились, потому что ноги у них были слишком толсты, а для артиллерии они были недостаточно тяжеловесны. Вообще, в этих лошадях не было ничего замечательного, но во всем городе никаких других лошадей, кроме этих четырех, не было, ибо там раз'езжают не в каретах, а в лодках. Понятно, поэтому, что венецианцы никакого толку в лошадях не понимали.

Когда бронзовых лошадей отсылали в Париж, итальянцы горько плакали. В эту же ночь в одном из каналов нашли десять трупов французских солдат. Венецианцы за эти убийства потерпели наказание. У них отобрали еще больше статуй и картин и отправили их в Париж. Наши солдаты принялись ломать статуи и стреляли в цветные окна церквей. Это привело жителей города в совершенное бешенство, и они нас возненавидели. Вероятно, поэтому у нас пропало без вести еще много офицеров и солдат.

У меня было много дел в Венеции и скучать было некогда. Первым долгом я принялся изучать итальянский язык. У меня уж такая привычка: как только я куда-нибудь приеду, сейчас начинаю изучать язык страны. Изучал я языки таким образом: подыскивал какую-нибудь даму или девицу и, если она соглашалась учить меня, то я начинал практиковаться.

Этот метод изучения языков чрезвычайно интересен и полезен. Вы сами можете судить об этом, если тридцати лет от роду я говорил уже почти на всех европейских языках. Есть, однако, в этом методе и недостатки. Вы, например, не можете узнать того, что вам требуется для повседневного обихода. Я по роду своих занятий, всегда должен был вращаться между солдатами и крестьянами. Спрашивается, какой толк выйдет из того, если я скажу какому-нибудь мужлану: «Я люблю, только тебя одну», или: «Когда кончится война, я вернусь к твоим ногам».