Приключения английского языка - [51]
Слова, заимствованные из древних языков в развивающейся области медицины, отражают картину того времени. Использование классической латыни и греческого для медицинских терминов в эпоху Возрождения оказалось столь успешным, что применяется по сей день. Среди сотен приобретенных через латынь греческих слов были skeleton (скелет), tendon (жила, сухожилие), larynx (гортань, глотка), glottis (голосовая щель) и pancreas (поджелудочная железа). Мы унаследовали от латыни и sinuses (синус, пазухи), temperature (температуру), viruses (вирусы), delirium (бред) и epilepsy (эпилепсию). Наши паразиты и пневмония, даже термометры, тоники и капсулы – все могут похвастаться классическим происхождением. О своих телах мы говорим на древних языках.
Даже сегодня мы используем латынь и греческий в медицине и технике. «Плутоний» – слово греческого происхождения, вошедшее в английский язык в XIX веке, но свое современное значение оно получило уже в XX веке. Латинские insulin (инсулин), id (ид, подсознательное, идентификация), Internet (Интернет), audio (аудио) и video (видео) были образованы в XX веке. Одним из последних дополнений к Оксфордскому словарю английского языка стало в 2002 году quantum computation (квантовые вычисления) – словосочетание исключительно латинского происхождения. В XVI веке мы ежедневно говорили на множестве языков: на латинском, греческом, французском (норманнском, франсийском и парижском), голландском, англосаксонском и скандинавском, не считая вкраплений из иных языков, от кельтского до хинди. Вместе они образовали единый новый сплав – английский язык. С тех пор список значительно увеличился.
Словарный грабеж греческого и латинского языков для нужд молодой науки и медицины Возрождения, возможно, сопровождался некоторой опаской и предубеждением. Новичкам часто важна репутация, и в этом, без сомнения, помогли древние языки. С другой стороны, начинающим нередко требуется поддержка, а что может стать лучшей поддержкой, чем языки с многовековой историей? На греческом и латыни вырастали великие империи, процветало образование, формулировались законы. Была в этом, пожалуй, и некоторая доля снобизма, который со временем заметно усиливался. Назвать что-либо по-гречески или по-латински означало приобщение к своего рода культу, отмечало печатью исключительности (ведь для этого вам были необходимы хотя бы начатки высшего образования), возвышало над обыденной речью, чем и пользовалась ранее Церковь. Некоторые знатоки латыни были убеждены, что английский язык попросту не годен для выполнения определенных задач. К примеру, Фрэнсис Бэкон на латыни писал на темы, в которых английский язык, как он полагал, «проявит свою несостоятельность».
Покойный Рой Портер, в бытность свою профессором истории медицины в институте Уэллком, высказался по этому поводу весьма красноречиво: «Внезапно обнаруживается, что существуют тысячи растений, элементов, звезд и прочих вещей, и никто не знает, как их назвать. Когда в конце XVIII века астроном Уильям Гершель открыл новую планету, ему предстояло выбрать ей имя. Но какое имя дать новой планете? Он думал назвать ее планетой Георга в честь короля Георга, но этот вариант сочли слишком заурядным (к тому же французам могло не понравиться, что целую планету назвали в честь англичанина!). В итоге название латинизировали, и получился Уран… Множество исследователей XIX века при выборе очередного названия для новооткрытого вещества таким образом притязали на то, что они не просто какие-то лабораторные пробирки, а еще и специалисты по классической филологии. Они очень гордились собой, выдумывая слова вроде палеолита, вместо того чтобы просто сказать «испокон веков». Солидные названия вроде палеолита повышали статус предмета изучения… Так, обнаружив особую горную породу в Среднем Уэльсе, вместо того чтобы назвать ее сланцевой, сероцветной или твердой породой, они предпочитали звучный вариант «силурийская порода». Это название было основано на латинском наименовании живших там когда-то племен, заимствованном из сочинений Цезаря».
Но есть что-то притягательное и даже поэтически уместное в валлийцах, некогда сражавшихся против легионов великого Юлия Цезаря, ныне увековеченных в топонимах этой земли и ее серых сланцевых скал. Большинство таких греко-латинских названий своеобразны (так сказать, sui generis), легко запоминаются и чаще всего точны.
Демонстрация силы, снобизм и бережно хранимые стилистические, классовые и фонетические различия сыграли занятную роль в приключениях английского языка. Принцип правящей элиты – «говори как мы, или покажешь свое более низкое положение» – красной нитью проходила через многие языки, и в развитии английского языка есть немало свидетельств этому, видимо, неизбежному элементу – принадлежности к элите.
Многие из этих факторов были «брошены в бой» в период пуризма и неприятия языкового педантизма, или борьбы против «порождений роговой чернильницы», или «чернильного противостояния» (inkhorn controversy[8]), названного так в связи с «чернильными терминами» – заумными книжными словами. «Чернильными терминами» называли новые, обычно вычурные и замысловатые слова, чаще всего греческого или латинского происхождения. Полемика, связанная с их использованием, была первым и, пожалуй, крупнейшим формальным диспутом об английском языке. Она стала в некотором роде вещью в себе, оставив позади и снобизм, и демонстрацию силы, и принадлежность к избранным. Она стала потоком, фонтаном, опьянением словами, перешедшим в Англии эпохи Возрождения в лихорадку. Все спешили вложить свои капиталы в новомодные «акции» на словесной «бирже».
