Приключения, 1990 - [60]

— Я тут тоже одного такого встретил, — вдруг сказал с дивана Юрка. — Начал мне капать на мозги. Объяснял, как быть сознательным.

Игорь недоуменно повернул к нему голову.

— Ты о чем?

— Да так, — продолжал Юрка. — Кого, спрашивает, ты там защищал? Ну и я ему объяснил популярно.

Теперь и Крисань спросил:

— Да про кого ты?

— Так, про одного дружка. Вместе в школу бегали. Меня потом в Афган, а его в институт — он умный, очки носит.

— Ну и что с того?

— Договорился, дружок. Он мне все твердил: мне тебя жалко. Это ему меня жалко! А я ему говорю: мне тебя сейчас тоже жалко будет. А потом в кадык и в печень. Очочки его раскололись, не сразу, правда, а потом, когда я его еще маленько поутюжил. Он еще долго там в своих соплях ползал.

Рассказывая, Юрка слегка оживился.

— Зачем же ты его так? — спросил Игорь. Юркина жестокость ему всегда была неприятна. Она была внезапна и непредсказуема. Голубоглазый Юрка мгновенно превращался в свирепого маньяка, и это его качество удерживало многих «стариков» роты от попыток проявить свою власть. Впрочем, так же быстро Юрка и отходил, становился вновь тем дружелюбным, улыбчивым Васей, к которому все так привыкли.

— Задаром! — Юрка хрипловато хохотнул.

— Пусть не болтают что попало, — неожиданно для Игоря поддержал Юрку Крисань. — А то что-то много тут развелось теоретиков. Да черт с ними. Мне бы тех гадов найти, которые тебе таблетки доставали. Вот кого бы я передавил без жалости.

— А к этому вопросу мы не вернемся, — отрезал Юрка. — Я не стукач, Крисань, ты знаешь. К тому же уже все прошло. Завязано.

— Точно?

Юрка снова лег на спину.

— Чего молчишь? Точно?

Юрка рывком спустил ноги на пол.

— Точно! Точно! Отвяжись!

— Нет, солнышко, ты меня в это не впутывай.

Ника сидела сердитая и красивая — совсем не накрашенная, домашняя, волосы собраны небрежным пучком на затылке.

— Я же тебе говорила: не лезь не в свое дело!

— Почему не мое дело?

— Потому, что тебя не касается.

— Я должен разобраться, — упрямо сказал он.

— Разбирайся, — легко согласилась Ника. — А я при чем?

И тут же снова рассердилась:

— Нашелся еще детектив! Разобраться ему!

— Ника! — Игорь не мог понять причины ее раздражения и потому, стараясь не обижаться, говорил преувеличенно медленно, внятно, ласково даже. — Какие-то подонки искалечили человека. Неважно, Валерка это или кто еще. И спокойно ходят по улицам. По-твоему, так и надо? А если завтра другого так же? Тебя?

— Со мной ничего не будет, — отрезала Ника. — Твой Валерка получил, чего добивался. Я его предупреждала, как тебя сейчас: не суйся. А он, сопляк, вообразил, что уже совсем деловой, все знает, все у него в кулаке. Вот и доигрался.

— Так, значит, ты знала?

— Ничего я не знала и знать не хочу. А с этими людьми тягаться у вас всех кишка тонка. У них бабок хватит, чтобы всех купить, кого надо. Оптом и в розницу.

— И меня?

— А тебя покупать никто не будет. Другим заплатят, и тебя изуродуют, как Валерку.

— Это непросто, ты знаешь, — улыбнулся Игорь.

— Не беспокойся, у них умельцы найдутся.

— За что избили Валерку?

— А ты не понял? Святая душа! Да пожалуйста, я тебе объясню. Только ничего ты из этого не вытянешь. У них все всегда чисто.

Ника встала, прыгнула с ногами на диван, небрежно запахнув полы короткого халатика. Игорь сделал над собой некоторое усилие, чтобы отвести глаза в сторону.

— Они дела делают, и очень большие, — заговорила Ника. — И твой Валерка тоже делал вместе с ними и свою долю имел. Но ему такой доли показалось мало. Он решил, что уже умный, и захотел иметь больше, чем ему положено. Вот и получил.

— Какие дела? Воруют, что ли?

— Воруют! — Ника презрительно фыркнула. — Как на комсомольском собрании! Дела делают, я тебе говорю. Бизнес.

— На пиве?

— На одном пиве много не сделаешь, — отмахнулась Ника. — Хотя и на пиве можно за сезон «Волгу» поиметь. Там всякие дела. Может, и рыжье тоже.

— Что? — не понял Игорь, и Ника зло засмеялась.

— Ой, я не могу! А еще в детективы собрался. Рыжье. Золото это, солнышко.

Игорь угрюмо опустил голову.

— Я не понимаю одного, — тихо сказал он, — откуда тебе-то все это известно? А, Ника?

С ее губ уже готово было сорваться что-то совсем язвительное, обидное, но она вдруг утихла, замкнулась. Потом сказала грустно:

— Тебе ведь хорошо со мной, солнышко, да? И не спрашивай у меня ничего. Я же не спрашиваю, что у тебя было раньше.

Он смешался, потому что ему нечего было рассказать о своем прошлом, и ему стало больно оттого, что у нее прошлое было.

— А сейчас? — спросил он с хрипотцой.

— А сейчас ничего нет... почти нет, солнышко. Все уже прошло. Иди лучше ко мне...

Он сел к ней, взял за руку. Она привалилась к его плечу, теплая и покорная.

— Ника, — сказал Игорь. — Где Валеркина тетрадь?

— Какая тетрадь? — нежно шепнула она и вдруг вскинулась, оттолкнула его. — Ты — идиот, — сказала зло. — И Валерка твой — кретин. Зачем тебе эти бумажки? Все уже проехало. Он, дурак, машины с леваком записывал! Да кто теперь докажет, что это левак? Товар весь съеден и выпит. Нет никакого товара. Эта его тетрадь теперь только для одного дела годится. Хоть ты-то будь умнее. Хотя что с тебя взять! Ты в этих делах вообще ничего не понимаешь.