Приключения 1978 - [21]

— Идите! Понадобитесь, позовем.

А утром всем уездным исправникам Тверской губернии, полицмейстерам городов под грифом «Секретно» было отправлено отношение, в котором предписывалось «задержать человека, могущего иметь документы на любое имя». Сообщались его приметы.

Ни с чем возвратилась и группа по задержанию Барышни. Уранов вызвал адъютанта управления и стал диктовать: «Срочно. Конфиденциально. Начальнику Московского охранного отделения…»

Звонил телефон. Полковник снял трубку, сказал:

— Слушаю. Да. С добрым утром! В основном успешно. Арестовали двадцать пять. Скрылись двое. Принимаем меры… Сразу доложу…

Полковник повесил трубку, сказал: «Губернатор интересуется», — и продолжал диктовку:

— «Покорнейше прошу разыскать, подвергнуть обыску, арестовать, затем препроводить в мое распоряжение… проживающая по паспорту, выданному из Иркутской Духовной консистории, которая, по нашим агентурным данным, выехала из Твери в Москву 10 ноября. Посланный унтер-офицер Рылков установит ее личность».

III

Когда к ротмистру привели Вагжанова, он первую минуту был вежлив с ним.

— Давайте, господин Вагжанов, знакомиться. Я являюсь ротмистром отдельного корпуса жандармов. Фамилия моя: Щербович-Вечер…

— Не разобрал, — сказал Вагжанов.

— Ще-р-бо-вич-Ве-чер, — растягивая слова, повторил ротмистр, — признаюсь, фамилия редкая. Сразу запомните, то, клянусь честью, долго будете помнить.

Конец фразы ротмистр произнес с особым ударением.

— А рядом со мной находится товарищ прокурора Тверского окружного суда господин Охышев. Мне поручено в его присутствии на основании 1035-й статьи устава уголовного судопроизводства с соблюдением 403-й статьи того же устава допросить вас в качестве обвиняемого по делу преступных кружков города Твери… Прошу отвечать по существу дела. Вы знакомы с Иваном Ивановичем Соколовым, ткачом фабрики Берга?

— Да, знаком.

Ротмистр не ожидал такого ответа и, словно боясь спугнуть выслеженную птицу, осторожно уточнил:

— А каков характер знакомства?

— Станок Соколова недалеко от входа в цех, мне запомнился парень.

— Вы встречались с ним кроме цеха?

— Не доводилось.

— Знаете ли вы Михаила Петрова?

— Как же не знать! Он работает на станке, который в пяти метрах от моего.

Ротмистр назвал еще два десятка фамилий членов «преступных кружков», но Вагжанов сказал, что их не знает. Щербович вынул из папки несколько фотографий и стал по одной подавать допрашиваемому.

— Узнаете?

— Знакомое обличье. Он похож…

— На кого?

— На Николая Алексеевича.

— Фамилия?

— Некрасов… Такого видел в «Ниве».

Ротмистр подавил вспыхнувшее раздражение:

— Вам, господин Вагжанов, не откажешь в наблюдательности. Это не фотография сочинителя Некрасова, а Фомы.

— Фомы? Не знаю такого.

— А вот не откажите в любезности взглянуть на эту, — ротмистр протянул другой снимок.

Вагжанов взял фото, с минуту смотрел, возвратил:

— Очаровательная барышня. Не знаком…

Щербович подал еще несколько снимков, но Вагжанов ни в одном из них не признал знакомых людей.

— Собирали ли у рабочих фабрики деньги?

— Как же! Собирали, и не раз!

Ротмистр оживился. Товарищ прокурор, не проронивший до сих пор ни слова, промычал что-то неопределенное.

— На что же собирали деньги? — мягко спросил Щербович.

Допрашиваемый выдержал длительную паузу, подогревая интерес к ответу, стал загибать пальцы правой руки:

— Кто только не собирал и на что только не собирали! Пожертвования на ремонт храма Покрова, на панихиду по убиенным воинам, на рождественские подарки обитателям приюта при Тверском доме трудолюбия. Собирали штрафы…

— Хватит! — резко перебил ротмистр. — В собраниях рабочих участвовали?

— Никто меня не приглашал.

— Что вы знаете об убийстве рабочего Павла Волнухина?

— Фамилию эту впервые слышу. А про убийство слыхал, во вторник на фабрике говорили, что какого-то барина прикончили.

Ротмистр стал писать, а Вагжанов обменялся не очень дружелюбным взглядом с товарищем прокурора, осмотрел следственную комнату, окинул внимательным взором стол, за которым оформлялись его показания, повернул голову вбок. Вагжанов заметил занавеску, закрывавшую вход в другую комнату, и ему показалось, что за ней кто-то спрятан. Ротмистр протянул ему исписанный лист:

— Если не найдете здесь отклонений от сути нашей беседы, то подпишите.

Вагжанов сначала прочитал протокол допроса про себя, а потом последний абзац вслух:

— «На предъявленное мне обвинение в том, что был участником в преступном сообществе, организованном среди рабочих фабрики и ставившем целью добиться перемены правления путем революции…» — вот вы меня в чем обвиняете!

Ротмистр взял лист в руки, посмотрел на подпись, произнес:

— Ну вот и хорошо, на сегодня пока все!

Потом вызвал жандарма и приказал ему:

— Сопроводите!

Когда дверь захлопнулась, Щербович, повернувшись к товарищу прокурора, значительным тоном сказал:

— Крупная птица!

IV

Первые допросы рабочих не дали никаких результатов. Никто не дрогнул, никто не выдал товарищей. Толстые стены тюрьмы не могли скрыть эту весть. Арестованные условными знаками из камеры в камеру передавали новости, подбадривали друг друга.

Перед вторым туром допроса прокурор Тверского окружного суда Николай Николаевич Киселев получил от Уранова такое отношение: