– Расскажите мне все, – ласково предложил Пуаро и повторил уже произнесенную перед тем фразу, которая подействовала на девушку удивительно успокаивающе: – Такая у меня работа – видеть, что к чему.
– Я так несчастна, мсье Пуаро, так ужасно несчастна. Видите ли, раньше моя семья считалась вполне обеспеченной. Мне предстояло стать богатой наследницей, а Роджер был всего лишь младшим сыном и… я знаю, что была ему небезразлична, хотя он ни разу не сказал мне об этом. А потом взял и уехал в Австралию.
– Все-таки забавно, как у вас принято устраивать браки, – вставил мсье Пуаро. – Никакого порядка. Никакой системы. Все пущено на волю случая.
– А потом мы внезапно все потеряли, – продолжала Эвелин. – Моя мать и я остались почти без средств. Мы переехали в совсем небольшой домик, и нам едва удавалось сводить концы с концами. Но тут моя матушка серьезно заболела. У нее оставался единственный шанс – трудная операция и затем – поездка за границу, в теплый климат. Но у нас не хватало денег, мсье Пуаро, у нас не было денег! Это означало, что моей матери суждено было умереть. Мистер Леверинг уже раз или два делал мне предложение. Он снова предложил мне выйти за него и пообещал, что сделает все возможное для моей матери. Я согласилась – что мне еще оставалось? Он сдержал свое слово. Операцию провел самый лучший в наше время специалист, и на зиму мы уехали в Египет. Это было год назад. Мама выздоровела и окрепла, а я – я после Рождества должна выйти за мистера Леверинга.
– Понимаю, – произнес мсье Пуаро, – а за это время умер старший брат мистера Роджера, и он вернулся домой, где ему суждено было узнать, что все его мечты разбились в прах. И все-таки, мадемуазель, вы еще не замужем.
– Хоуворты не нарушают обещаний, мсье Пуаро, – с достоинством ответила девушка.
Она едва успела договорить, как дверь раскрылась, и крупный мужчина с румяным лицом, узкими, хитрыми глазками и лысой макушкой показался на пороге.
– Что вы киснете тут, Эвелин? Выйдем прогуляться.
– Хорошо, Оскар.
Она послушно поднялась. Пуаро также встал и вежливо осведомился:
– Как мадемуазель Леверинг, все еще нездорова?
– Да, к несчастью, сестра все еще в постели. Как неприятно расхвораться на самое Рождество.
– Поистине так, – учтиво согласился детектив.
Прошла пара минут, пока Эвелин надела свои зимние ботинки и закуталась в шаль, затем вышла вместе с женихом в заснеженный сад. День выдался самый что ни на есть рождественский – солнечный и бодрящий. Вся прочая молодежь была увлечена возведением снеговика. Леверинг с Эвелин задержались, чтобы посмотреть на них.
– Любовь – это сказочный сон! – выпалил Джонни и с воинственным кличем запустил в них снежком.
– Ну как он тебе, Эвелин? – крикнула Джейн. – Мсье Эркюль Пуаро, великий детектив!
– Вот подождите, мы еще приделаем ему усы, – вмешался Эрик. – Нэнси обещала отстричь для них прядь своих волос. Vivent les braves Belges![1] Пум, пум!
– Настоящий живой сыщик в доме – это здорово! – восхитился Чарли. – Хорошо бы еще и какое-нибудь убийство.
– Да-да, да! – воскликнула Джейн, приплясывая вокруг снеговика. – У меня идея. Давайте разыграем убийство – понарошку, конечно. Но так, чтобы он поверил. Правда же, давайте – вот будет потеха!
Пять голосов загалдели разом:
– А как мы это сделаем?
– Вопли в доме?
– Да нет, глупый, лучше прямо здесь.
– И следы на снегу!
– Джейн в ночной рубашке…
– Берется красная краска…
– На ладонь, а потом прижимаешь ее к голове.
– Слушайте, вот бы у нас был револьвер.
– Отец и тетушка Эм ничего не услышат, говорю вам! Их комнаты – в другом крыле дома.
– Нет, он обидится, он ужасно славный.
– Ладно, а какую взять краску? Эмалевую?
– Можно достать в деревне.
– Не в Рождество же, олух!
– Тогда акварель. Темно-красный краплак.
– Жертвой может быть Джейн.
– Ничего, не замерзнешь. Это же ненадолго.
– Нет, пусть будет Нэнси, у Нэнси такие шикарные пижамы.
– Пошли, спросим у Грейвза, где какая-нибудь краска.
Вся ватага кинулась к дому.
– Мрачные мысли, Эндикотт? – неприятно улыбнувшись, спросил Леверинг.
Роджер очнулся, вздрогнув. Он почти не слышал того, что творилось кругом.
– Я просто задумался, – тихо произнес он.
– Задумались? О чем же?
– Да о том, что вообще здесь делает мсье Пуаро.
Его слова, казалось, ошеломили Леверинга, но в этот момент прозвучал большой гонг, и все отправились к рождественскому столу. В столовой были подняты шторы, и лучи солнца лились в окна, освещая длинный стол, уставленный печеньем и прочей праздничной мишурой. Был устроен настоящий старомодный рождественский обед. За одним концом стола восседал сам сквайр, веселый и румяный, за другим, напротив него, – сестра. Мсье Пуаро по такому торжественному случаю облачился в красный жилет и всей своей пухлой фигурой да вдобавок манерой склонять голову набок удивительно напоминал снегиря.
Сквайр с привычной быстротой разделал порции, и все с аппетитом приступили к индюшке. Затем останки двух индюшек унесли, и за столом воцарилась тишина. Торжественно появился дворецкий Грейвз, высоко неся изюмовый пудинг – гигантское кулинарное сооружение, полыхающее огнями. Поднялся веселый гвалт.
