Приказано - спасти... - [34]

Наступило неловкое молчание. Андрей прятал глаза, стыдясь взглянуть в лицо летчику, хоть тот и не мог видеть этого.

Капитан правильно расшифровал наступившую тишину:

- Не надо меня жалеть. Я делал свою работу. Мог вообще погибнуть, но повезло -остался жив. А лицо? Лицо это ерунда - заживет, как-нибудь. Да я уже и привык. Хотя сначала ощупывал руками, и самому страшно было. Вот только глаза.... Но Сиваков говорит, что надежда восстановить зрение есть. А он слов на ветер не бросает. Ведь, правда, мужики? - в голосе капитана звучала отчаянная надежда.

- Товарищ капитан, вы еще на истребителе немцам жару зададите. - Андрей попытался исправить свою ошибку и как-то поднять настроение летчику. Но тот только поморщился, отрицательно покачал головой и поднял перед лицом забинтованные кисти рук:

- Где теперь я, и где теперь те истребители. Там здоровье нужно железное. Если глаза... Хоть бы на У-2 разрешили летать, и то счастье. Хотя, что это за самолет - палкой сбить можно.

- Ну не скажите, товарищ капитан, У-2 еще повоюет - неожиданно проявил авиационные познания Семен. Летчик удивленно повернул в его сторону голову:

- Как связной самолет, конечно повоюет. А что еще он может?

- Наверное, как легкий ночной бомбардировщик и малый транспортник. Опять же сесть может на любой пятачок, снаряды прямо к пушкам подвезет, патроны для пехоты. Да и раненых заберет. - Семен вспомнил рассказы сослуживцев о войне в Маньчжурии. Ну и самому приходилось видеть "кукурузник" в деле. Вот только, не помнил Чекунов, называют ли уже самолет этим прозвищем?

- И много ли он возьмет на борт? - продолжал не соглашаться капитан, но был видно, что он задумался над подброшенной идеей.

- Мал золотник, да дорог - примирительно ответил Семен, не желая продолжать спор. Все же большая часть его знаний по авиации, приходилась на кинофильмы, да передачи по телевизору.

- Так! - из темноты появилась Фира, и тон голоса ее не предвещал ничего хорошего:

- Товарищ капитан, вы сказали, что только пять минут молча посидите с бойцами, а сами что делаете? У вас же снова рубцы на лице кровоточить будут.

Выражение лица летчика резко изменилось, как если бы поверх ожогов натянули маску с нарисованной улыбкой, под которой скрылись и боль и усталость:

- Извините Фирочка, заболтался. Плохой я кавалер, наверное. Оставил девушку одну. Чтобы искупить свою вину, в этот романтический и томный вечер я провожу вас до нашего жилища.

Капитан нащупал руку девушки и с трудом поднялся на ноги. Оперся на свою палку и с трудом заковылял к фургону, направляемый и поддерживаемый медсестрой.

Андрей обернулся к Чекунову и ухмыльнулся:

- Видал, каков орел?

Но на лице Семена улыбки не было.

Шаги затихли за прицепом. Двое красноармейцев остались сидеть возле костра. Помолчав минуту, Андрей заинтересовано спросил:

- Семен, а ты откуда так в самолетах разбираешься?

- В книжке читал - буркнул тот в ответ, явно не желая продолжать разговор.

- Давай, как уговаривались, ложись спать. Через четыре часа разбужу на подмену.

После полуночи Андрей сменил Семена на дежурстве - водителю было необходимо хоть немного поспать.

Чекунов устроился около костра, завернувшись в шинель, и закрыл глаза. Спину пригревало жаром тлеющего костра. Ныли мышцы рук, натруженные работой с рычагами управления. Однако, хотя еще качались перед внутренним взором разбитые колеи дороги, обрамленные рамкой смотрового люка, и плавал в ушах моторный гул, а Семен уже стремительно проваливался в темноту сна.

И снилось ему, что он снова сидит за рулем своего ЗиСа. За стеклами кабины - ночь, и темноту внутри разгоняет только свечение лампочек на приборной панели машины. Мотор тарахтит на холостых оборотах, и его вибрация передается на ногу водителя, стоящую на педали газа. А еще Семен чувствует, что кто-то сидит рядом с ним, на пассажирском сиденье. Но что-то не дает ему повернуть голову, чтобы рассмотреть пассажира. Скосив глаза, он может видеть только темный силуэт, отражающийся в лобовом стекле. Знакомый силуэт...

- Не коси, не коси глазами, как взнузданная лошадь - тихий голос с нотками иронии тоже знаком Семену. - Нечего тебе тут разглядывать...

- Женька? - неуверенно произносит Чекунов. - Это ты?

В ответ прилетает тихий вздох:

- Вроде, я. Не знаю...

- Как так, не знаешь?

- А вот так. Наверное, сейчас я такой, каким ты меня помнишь...

Теперь вздыхает Семен:

- Что ж, хоть так увидеться пришлось. Я о тебе часто думал.

- Да, я знаю... Ты вчера приходил на мою могилу и мне пришлось все вспомнить. И про свою смерть, и про войну, и про Победу. Жаль, только, что я ее не увидел... Зато теперь я знаю, как ты жил после войны. И понимаю, почему вернулся сюда...

Чекунов делает очередную безрезультатную попытку обернуться к своему собеседнику. И, смирившись с неудачей, садится прямо, крепко обхватывая ладонями холодный обод руля. За мелко подрагивающим лобовым стеклом, в полумраке просматривается капот двигателя, увенчанный пробкой радиатора.

- Женька, я хотел спасти тебя. И снова не сумел. Тогда решил попробовать помочь хоть кому-то.

- Значит, для тебя Андрей, Сиваков, Фира, Анастасия Ивановна, Виктор Иванович, другие раненые - просто замена моей жизни? Заплатка на совести?