Приказано сохранить - [7]

По броне танка, словно кто-то невидимый наклепывал на него дополнительную броню, продолжали стучать пули. Но Базилевич, не обращая на это внимания, искал через прицел дзот. И нашел по вспышкам беспрерывно бьющего пулемета. Под огонь вспышек он подвел и прицельную марку. И третий раз нажал на спуск. Грохнул взрыв. Но дзот оказался покрепче вышки. И Базилевичу пришлось послать в него еще два снаряда, прежде чем огневая точка противника замолчала. Над рекой взвилась красная ракета. Базилевич увидел ее в прицел. Это был сигнал Фомичева: прекратить огонь.

Базилевич приподнял крышку люка и прислушался. Стреляли возле моста, там, где должна была действовать группа Борисова. Огонь вели, как казалось Базилевичу, с той и другой стороны. Били из автоматов. Били из пулеметов. И еще из чего-то посолидней. Но из чего точно, Базилевич понять не мог.

— Валдис! Васька! Оглохли, черти! — услыхал он неожиданно голос Саркисяна.

Базилевич оглянулся. Ашот стоял возле прохода. Увидев, что Базилевич заметил его, быстро нырнул под проволоку и побежал к танку.

— Валдиса убили, — сказал Базилевич.

— Как? — опешил Ашот. — Вы же в танке были. Ашот обошел танк.

— Это они по смотровым щелям били. Вся броня пулями мечена, определил он. — Где же Валдис?

— Тут.

— Фомичев приказал нам всем вместе быть.

— А что там наши делают? — спросил Базилевич.

— Дзот взяли. А что у Борисова — не знаю. Отходить в случае чего будут в нашу сторону.

— Прикроем. Боеприпасов полный танк, — сказал Базилевич.

Помогая друг другу, они подняли Пормалиса, вытащили его на броню, а потом бережно отнесли от танка подальше в сторону и положили на траву.

Ни тот, ни другой не знал, что Валдис был не единственной потерей. Их группа уже поредела ровно на одну треть.

А в танке надрывался телефон. Базилевич взял трубку.

— Раузер! Раузер! Что у вас там происходит? Доложите немедленно! орал в трубке чей-то взбешенный голос.

— Кто это говорит? — спокойно по-немецки спросил Базилевич.

— Обер-лейтенант Радке! Ты что, очумел, мерзавец? — неслось из трубки.

— У нас полный порядок, герр обер-лейтенант, — так же спокойно ответил Базилевич.

— А что там за стрельба?

— По уткам, герр обер-лейтенант, стреляют. Утятины захотелось…

— Что?

— Утятины, говорю, захотелось. Вот и стреляют, герр обер-лейтенант. Приходите. И вас накормим.

— Я тебе покажу, скотина, утятину!

— Сам ты скотина! — не дал ему договорить Базилевич.

В трубке вдруг стало тихо. Потом уже совсем другим голосом спросили:

— Кто это говорит?

— Приходи. Увидишь! — ответил Базилевич и оросил трубку.

…Как только на вышке с грохотом разорвался снаряд, за дорогой ударили пулеметы и автоматы десантников. Это открыли огонь бойцы, которыми командовал Борисов. И тут же, в ответ, заговорили пулеметы дзота. Их было два. И амбразур две. Из одной железная дорога простреливалась на подступах к мосту с востока. Из другой — с запада. И из обеих можно было вести огонь через дорогу.

Второй снаряд разметал охранников на железнодорожном полотне. Те, кто был вместе с Фомичевым, видели это, но сами пока что в бои не вступали. Следующие три снаряда заставили замолчать дзот.

Фомичев, Дзюба, Джафаров и Еремеев стремительно бросились к дзоту. И тут произошло совершенно неожиданное. Проклятый дзот ожил. Оказалось, что у него была еще и третья амбразура, которую десантники в свое время не заметили, и она прикрывала подступы со стороны болота. Из этой амбразуры неожиданно ударил автомат. Очередь навылет прошила грудь Дзюбы и рацию Еремеева. Десантники мгновенно залегли. В ход пошли гранаты. Дзот замолчал. Но младший сержант уже не встал.

Бой теперь шел только за дорогой. Еремеев бросился к Дзюбе, а Фомичев и Джафаров ворвались в дзот. Все в нем было перевернуто и исковеркано взрывами. И все же это была позиция. Дзот господствовал над дорогой и над площадкой зенитчиков.

Протиснувшись под обвалившимися бревнами перекрытия к дырам, образовавшимся на месте амбразур, Фомичев сразу же увидел все как на. ладони. Группа Борисова выгодно использовала внезапность атаки. На площадке возле зениток и в ходах сообщений лежало около десятка убитых гитлеровцев. И примерно столько же отстреливались. Можно было сделать вывод, что блокировать их в блиндажах не удалось. Но и из аппарелей они тоже вылезти не могли. Десантники прижали их плотным пулеметным и автоматным огнем. Сначала Фомичеву показалось, что десантники стреляют все пятеро. Но потом он понял, что их только трое: пулемет и два автомата.

«Сейчас, братва, мы вам поможем», — соображая, как это лучше сделать, думал Фомичев.

— Еремеев! — громко позвал он.

— Я здесь, товарищ лейтенант, — почти над самым его ухом ответил связист.

— Зенитчиков в аппарелях видишь?

— Вижу!

— Выдвигайся вместе с Джафаровым к полотну и с полотна — гранатами! Я вас прикрою!

Положив свой автомат на бревно, Фомичев дал длинную прицельную очередь по серым, высовывающимся над бруствером пилоткам. Движение в ходе сообщения моментально прекратилось. А уже в следующий момент по доскам, бревнам и земляной обсыпке того, что осталось от дзота, защелкали пули. И еще Фомичев успел разглядеть, как Еремеев и Джафаров ловко взбирались по насыпи. Они поднялись на верхнюю площадку и одну за другой бросили в укрытие зенитчиков четыре гранаты. Пыль, поднятая взрывами, не успела осесть, а десантники уже скатились с насыпи по ее противоположному скату и завершили дело с помощью автоматов. Через несколько минут над мостом и его живописными окрестностями сомкнулась тишина. И от этого вдвое громче, так что уже четко слышались даже отдельные взрывы и орудийные выстрелы, загремело на востоке.