Приказано обезвредить - [4]

— Возвращайтесь! — Любарский дружески похлопал по плечу командира охраны. — Привет пану сотнику Возному.

Вагон с оружием оперативно загнали в тупик. Тут его и обнаружил изрядно подвыпивший Возный.

— Ага, вы уже здесь?! — неожиданно обрадовался он. — Оперативно. Ну что ж, стойте! Оружие будете выдавать только по моей записке.

— Слушаюсь, пан сотник, — Любарский щелкнул каблуками, лихо козырнул.

Сотник расплылся в пьяной улыбке.

Ночью к вагону подъехали сани. Лязгнула дверь. Милиционеры быстро погрузили несколько десятков карабинов, два пулемета, ящики с патронами. Все завалили сеном. В сарае аккуратно сложили все оружие в заранее приготовленную глубокую яму.

Спустя несколько дней Возный схватился за голову. Оружия было явно меньше, чем значилось в документах..

— Ну погоди же ты, пан Скрыня! Тыловая крыса! Все отпишу Симону Петлюре, — скрежетал он зубами. — Сколько оружия недодал.

— Может, его вартовые по дороге пропили? — подал мысль Курбатов.

Возный в отчаянии махнул рукой.

— Черт их батька знает!..

На следующий день по указанию подпольного комитета добытые у петлюровцев карабины и револьверы были розданы рабочим дружинам, которые готовились к восстанию. День решающей схватки приближался. Наконец из Киева по телеграфу передали:

«Завтра встречайте красную кавалерию Орлова».

Ранним утром окна домов задребезжали от оглушительной артиллерийской стрельбы. По улицам города заметались в панике петлюровцы. В здание телеграфа вбежал растрепанный и растерянный сотник Возный, закричал осипшим от перепоя голосом:

— Приказываю отбить телеграмму в Новоград-Волынский! Просим подмогу!

Возного обезоружили.

Тем временем Курбатов с основными силами милицейского отряда захватил канцелярию «пана» Палиенко. Сам атаман успел скрыться. Когда милицейский отряд перекрыл центральную улицу, по которой метались петлюровцы, Курбатов лег за пулемет и длинными прицельными очередями заставил неприятеля рассеяться. Продвигаясь короткими перебежками к окраине Житомира, где уже завязался бой между кавалеристами Красной Армии и передовым охранением петлюровцев, милиционеры сеяли панику в стане врага.

— Нас окружили! — послышались крики.

Передовое охранение дрогнуло и стало отступать. Подоспевшие рабочие дружины ударили с другой стороны. Бой длился всего около часа. И вот в город на полном аллюре ворвались красные эскадроны. Из переулков тут и там потянулись группы пленных. Разгоряченный боем командир красных кавалеристов соскочил с коня и крепко пожал руку Курбатову.

— Спасибо за помощь, друзья! Если бы не вы, не овладеть бы нам Житомиром без потерь.

Вскоре резервный милицейский отряд был преобразован в 1-й Левковский коммунистический стрелковый полк, продолживший борьбу с врагами революции до весны 1919 года. В середине марта Курбатов был отозван из действующей армии в Житомир. Пришел в губревком, доложил. Ему зачитали приказ:

«С 17 марта назначить комиссаром уездной милиции тов. Лещинского, командиром тов. Курбатова».

— Не возражаете? — спросил председатель ревкома.

— А как же моя служба у Петлюры? — улыбнулся Курбатов. — Не повредит делу?

— Не повредит, — сказал председатель ревкома и крепко пожал руку Курбатову. — За «службу» Петлюре вы представлены к награде.

С. Кучеренко, майор милиции в отставке ШАШКИ — К БОЮ!

Весной 1922 года я демобилизовался из рядов Красной Армии и приехал в свой родной город Прилуки (ныне Черниговской области). В окружкоме комсомола, куда пришел, чтобы встать на учет, меня спросили:

— Что умеешь делать?

Я пожал плечами. Ну какую профессию я мог приобрести, если с 16 лет на фронте? Что я видел за четыре года войны? Взрывы снарядов, свист пуль и яростные схватки с врагом… Даже писать разучился. Но от меня ждали ответа. И я с вызовом сказал:

— Умею белобандитов рубать на скаку…

— Ага, — обрадовался секретарь окружкома, — ты, значит, кавалерист?

— Красный кавалерист.

— Очень хорошо. В нашем округе как раз создается конный отряд милиции для разгрома банд. Хочешь пойти туда?

— Пойду, — сразу согласился я.

— Ну и чудесно, — он написал записку. — Отдашь ее командиру конного милицейского отряда Алексею Петровичу Наумову.

Я вышел на улицу. Красив городок Прилуки во все времена года. А весной особенно. Трудно оторвать взгляд от его аккуратных домиков, от садов, протянувшихся широкими зелеными лентами, от старой пожарной каланчи на берегу реки.

Наумова я разыскал на базарной площади. Он проводил конные учения с милиционерами своего отряда. Окаймляя площадь, рядами стояли десятка два высоких тумб с прутьями лозы. Наездник должен был пустить коня в галоп и на ходу срубить шашкой как можно больше прутьев. У одного это получалось ловко, у другого хуже, а третий испуганно пролетал мимо, не поразив ни одной мишени. Наумов только крякал от досады и хмурился. Заметив меня, строго спросил:

— Откуда?

Я передал ему бумагу и от себя добавил:

— Красный кавалерист.

Наумов аккуратно сложил записку квадратиком, спрятал ее в нагрудный карман офицерского френча и, поманив пальцем высокого парня, который как раз готовился скакать на рубку лозы, сказал:

— Михась, дай-ка своего коня новичку.