Приказ №1 - [33]

— Ну вот, теперь вы законный начальник милиции. Поздравляю.

Через несколько минут Михайлов, держа в руке только что изготовленное удостоверение в виде небольшого листка, остановился подле часового.

— Грамотный?

— Никак нет, ваше благородие.

— Э, брось, браток, не «благородие», а «товарищ». Слушай, что здесь написано: «Удостоверение. Предъявитель сего — временный начальник Минской городской гражданской милиции Михайлов Михаил Александрович, что подписано и приложением печати удостоверяется». Ясно, товарищ?

— Так точно, ваше... товарищ начальник милиции.

— Молодец.

— Рад стараться!

— Ты только, браток, не на этих господ, — Михайлов показал головой вверх, — а на революцию старайся.

— Так точно, буду стараться.

ВАШЕ ОРУЖИЕ, ГОСПОДИН ЖАНДАРМ!

Операция по разоружению полиции началась ночью. Михайлов изготовил с Сониной помощью и выдал командирам отрядов специальные мандаты, подтверждающие их правомочия. Сам он во главе небольшого отряда захватил городское управление полиции. Поручив Гарбузу выставить вокруг и внутри здания часовых, он возвратился в Земсоюз, где был штаб по проведению всей операции.

Алексей Крылов доложил:

— Три участка уже разоружены. Оружие складываем в указанных местах.

— Надо сразу вручить его милиционерам. Прибывает, кстати, пополнение?

— Пока прибыло только четырнадцать человек. Вооружили мы шестерых, пятеро требуют тщательной проверки, а троих надо обучать владеть оружием. Студенты, ни разу в жизни в руках ни револьвера, ни винтовки не держали.

Михайлов присел у краешка стола и написал записку Любимову, — тот командовал резервом, состоявшим из солдат, которые прибыли в распоряжение комитета большевиков из фронтовых частей и войск минского гарнизона. Михаил Александрович просил Любимова выделить ему тридцать солдат. Отправив записку посыльным, поднялся на второй этаж в отведенный ему кабинет и стал набрасывать тезисы к завтрашнему выступлению перед рабочими. Главная мысль записалась так: «Верные слуги старого строя, приставшие к нам в момент победы революции, будут делать попытки вернуть выгодный для них старый порядок. Рабочему классу нужно самому следить за ними, быть наготове... Для этого трудовые слои Минска должны организоваться и выделить из своей среды товарищей на почетную работу в народную милицию...»

В дверь постучали.

— Да-да, входите!

На пороге показался дежурный и пропустил в кабинет кутающуюся в большой шерстяной платок девушку. Михайлов пригляделся и радостно воскликнул:

— Надюша! Какими судьбами?

Да, это была сестра Павла Катурина. Павел познакомил с нею Михайлова несколько лет назад.

Михайлов, отпустив дежурного, помог Наде снять шубу и пригласил ее поближе к жарко натопленной изразцовой печи. Надя, грея руки, начала рассказывать:

— Я к вам прямо из Петрограда. ЦК очень обеспокоен тем, что меньшевики и эсеры, вступив между собой в сговор, сразу же после свержения царя взяли курс на расправу с большевиками. Поэтому очень важно, чтобы созданная уже во многих городах милиция имела в своих рядах как можно больше большевиков. Это первое. Теперь второе: рассказывал ли Алимов, что в Городской думе работает один московский большевик?

— Да, конечно. Его фамилия Онищук?

— Совершенно верно, Вячеслав Дмитриевич Онищук. Он старый друг Павла. Так вот, в ближайшие дни в Минск поступит сообщение о назначении Самойленко губернским комиссаром Временного правительства. Онищуку обязательно нужно попасть на работу к Самойленко. Сделать это ему, как фронтовику, будет не очень сложно. И все же вам предложено позаботиться, чтобы его авторитет как военного специалиста в глазах Самойленко еще более возрос.

— Хорошо, постараемся. Как Павел?

— Нормально. Правда, я его уже почти две недели не видела. В Петрограде было много дел, а затем сюда направили. Хорошо, что документы надежные — быстро добралась.

— Как меня нашла?

— Я же знала, что ты в Земсоюзе. Спросила на вокзале, где ваше хозяйство. Оказалось, рядом. Я прямо сюда.

— Устала?

— Да как тебе сказать... Последнюю ночь не спала совершенно. В поездах черт знает что творится. Жулья — хоть пруд пруди. А у меня литература, боялась даже глаза сомкнуть.

— Где твой багаж?

— Внизу, у дежурного.

— Хорошо, сделаем так: ты посиди, а я пойду соображу, как тебя ко мне домой доставить.

— Домой? — смутилась Надя. — Ей-богу, неудобно тебя с женой беспокоить.

— Перестань, Наденька, ты не знаешь мою жену. О тебе и о Павле я ей не раз рассказывал...

По лестнице Михайлову навстречу спешил дежурный:

— Прибыли группы Алимова и Дмитриева, оружие привезли. Но у Алимова неприятности — один солдат убит, а рабочий, молодой парень, ранен.

— Где Алимов?

— Внизу.

Михайлов бросился вниз, в дежурное помещение. Алимов стоял возле сидящего на стуле раненого и смотрел, как пожилой врач перевязывает парню плечо. Увидев Михайлова, стал рассказывать:

— Только мы подошли, как оттуда, из-за дверей, из окон, начали стрелять. Солдата Вишневского, гады, убили и вот Мироновича ранили. Окружили мы дом, я крикнул, кто мы, и предложил прекратить огонь. А оттуда слышу: «Сволочи большевистские, мало мы вас перестреляли! Не подходите — перебьем!» Положение сложное. И людьми жалко рисковать, и сидеть ждать чего-то тоже не годится. Дали пару залпов по окнам и дверям, а затем я кричу: «Вы, господа полицейские, окружены. Если не прекратите сопротивление, будете уничтожены. На размышление — одна минута!» И что вы думаете, Михаил Александрович: ровно через минуту из окна выпрыгнули трое, затем еще трое, потом — почти все остальные. В общем, когда мы заняли участок, то узнали, что где-то за час до этого туда прибыли все приписанные к нему полицейские. А собрал их некий господин Самойленко — брат того самого Самойленко, гражданского коменданта. И от имени городских властей приказал участок не сдавать и не разоружаться. Они заранее к обороне подготовились...