Приходи в полночь - [34]

Ник действительно стоял на колене рядом с низкой скамьей, на которой сидела модель, молодая женщина, босая, завернутая в не по размеру большой мужской махровый халат. Она была явно расстроена, а он ее успокаивал. Его голос звучал мягко, отечески, и наконец он привлек ее в свои объятия, усмиряя ее приглушенные рыдания с сочувствием, поистине трогательным.

Ли редко наблюдала в мужчинах такую чувствительность и никогда не испытывала на себе такой нежности сама. Отец бросил мать Ли ради другой женщины, когда самой Ли было два года. Она знала Дрю Раппапорта по его фотографиям и немного сверх того. Мать с явной озлобленностью сказала ей, что ее отец был редким мерзавцем, слишком одержимым жаждой странствий, чтобы навьючить себя таким багажом, как маленький ребенок. Поэтому Ли иногда думала, что, может, он ушел из-за нее. Возможно, именно поэтому тихие всхлипы девушки модели пробили защиту Ли. Из-за внезапной боли в горле ей стало трудно дышать.

В глазах девушки еще блестели слезы, когда Ник поднялся и повернулся к ней, погладил ее по подбородку, приподнял грустное личико. Она назвала его по имени и с готовностью потянулась к нему, когда он взял с треножника камеру. Мгновение спустя он уже стремительно щелкал затвором камеры, успокаивающе разговаривая с девушкой.

— Все хорошо, малышка, ты прекрасна, когда плачешь, — услышала Ли его слова.

В смущении она попятилась от проема. Неужели он намеренно довел эту женщину до такого состояния? Ощущая во рту отвратительный привкус из-за пережитого потрясения, она выбралась из студии и поспешила назад в холл, раздумывая, остаться ей или уехать. Она сделала то, за чем приехала, — увидела Монтеру за работой.

Еще ничего не решив, она почувствовала, как что-то легкое мазнуло ее по щиколотке. Она посмотрела вниз и увидела прелестное гибкое существо, глядевшее на нее. Взмахнув белым хвостом, кошка повернулась и пошла по холлу, затем вспрыгнула на деревянный резной комод в мавританском стиле, словно расположилась в первом ряду зрительного зала.

— Ну и откуда ты взялась? — спросила Ли.

— Она, возможно, хотела бы задать вам тот же вопрос.

Ли обернулась и увидела Ника Монтеру, стоявшего в проеме того коридора, по которому она пришла. Она была все еще потрясена увиденным, но теперь уходить уже было поздно. Придется с ним общаться.

— Я знаю, что приехала рано, — заметила она.

Он пожал плечами, как бы прерывая ее извинение.

До этого Ли не заметила, что было на нем надето, что неудивительно при сложившихся обстоятельствах. Теперь же она не могла не обратить внимания на его босые ноги, серые спортивные брюки и черную футболку. Последняя казалась предметом одежды, уцелевшим после активных занятий спортом: рукава оторваны, снизу отрезан значительный кусок, открывая темную рельефную карту мышц, сбегавших от груди до пупка и ниже, где на бедрах свободно сидели тренировочные брюки.

На футболке красовалась надпись на испанском языке, а над ней свернулась клубочком серебряная змея: «Si esta vibora te pica, no hay remedio en la botica». Ли слабо знала испанский, но одно слово она поняла. Змея.

— «Если укусит эта змея, лекарства в аптеке ты не найдешь».

— Прошу прощения?

Он повторил поговорку на беглом испанском, с таким удовольствием перекатывая во рту гласные, словно получал от этого сексуальное наслаждение.

— Если укусит эта змея, лекарства в аптеке ты не найдешь. Вот что это значит, — объяснил он.

— А, понятно… — Ли облинула пересохшие губы.

Возможно, все дело было в том, как он сложил руки на груди и принялся ее разглядывать, но его взгляд оказал на нее настолько чувственное воздействие, что ей захотелось бежать прочь. Черноволосый и светлоглазый, он сам напоминал мифическую змею, жестокую и хитрую. Красивую, но смертельно опасную. Он был при этом неотразим.

— Ваша помощница сообщила мне, что вы приедете, — сказал он. — Но забыла сказать зачем.

— Я подумала, что мне не помешает посмотреть ваши работы.

— В самом деле? — Он казался заинтригованным, но настроен был скептически. — Вот здесь у меня висит кое что. — Он ступил в холл и обвел рукой стены, указывая на фотографии, которые она уже видели, затем указал на столик у двери: — Позади вас незаконченная коллекция.

Ли повернулась к папке, лежавшей открытой на столе. Здесь тоже находились этюды женской натуры, но эти работы были намеренно эротичны. Стиль викторианской эпохи, основной мотив — вода. Лепестки роз плавали по поверхности зеркальных прудов, где плескались и плавали обнаженные женщины. Каждая модель, казалось, была погружена в трепет какого то внутреннего пробуждения, ее бурная сексуальность передавалась образами, выполненными в тонах сепии. Но настроение было слегка скорбным, меланхоличным, и это бросилось Ли в глаза. Нагота моделей была скорее эмоциональной, чем физической. Что он сделал, чтобы заставить женщин забыть о себе до такой степени?

Ли вздрогнула, как будто над ней совершили насилие. Он каким-то образом проник в их неосуществленные желания, в их самые насущные женские нужды. В священные вещи, подумала она. В такие вещи, которые не следует знать о женщине ни одному мужчине, потому что это делает женщин слишком уязвимыми.