Пригвожденное сердце - [10]

Прибой его толкал и тянул. Единственное, что он мог сделать, это хотя бы часть времени держать голову над водой.

Обжигающе-холодная соленая вода то и дело заливала горло и забивала ноздри.

И тут он ударился о берег.

На этот раз каждая волна, отступая, оставляла его на суше — по крайней мере ненадолго, до следующей волны. Тут еще один вал прибоя с срохотом накатил на песок и вынес Марка, на сей раз довольно нежно, еще выше на берег.

Вода отлила, унося песок и гравий у него из-под ладоней.

Значит, ему не суждено утонуть.

Стоя на коленях и опершись на руки, Марк устало тряс головой.

«Спасен».

Это слово сочилось с его губ, как нечто полутвердое.

«Спасен».

Прилив начал спадать. Очередная волна лишь лизнула подошвы его босых ног.

Не в состоянии идти, он на четвереньках отползал по берегу от прибоя, пока под руками не начали скрипеть песок и галька.

Наконец Марк остановился и поглядел назад. Месяц освещал длинную полосу прибоя, накатывающего с низким непрерывным ревом.

Ветер стихал.

Поднявшись на нетвердые ноги, Марк бродил по берегу туда-сюда в поисках чего-нибудь такого, что защитило бы его от холода. Юноша понимал, что мокрая одежда быстрее отводит тепло от тела, а это не менее опасно для жизни, чем разрыв главной артерии. В конце концов он нашел кусок брезента размером с простыню.

Онемевшие пальцы были сейчас совершенно бесполезны, вроде кривых палочек, не принадлежавших телу. Ему понадобилось минут пять, чтобы обернуть вокруг себя брезент, одним концом прикрыв голову наподобие капюшона.

Так Марк просидел около часа, едва не теряя сознание от холода. Однако ему надо было дождаться, когда он сумеет как следует рассмотреть океан. В его мозгу все еще колотилась мысль о террористах, ускользнувших с «Мэри-Энн» на спасательной шлюпке.

Постепенно рассветало, небо посерело, а горизонт окрасился розовым.

В сотне ярдов слева Марк разглядел ту огромную штуку, которую принял за корабль: это был старинный морской форт. Видимо, на протяжении многих веков он являлся частью береговой обороны страны.

Какой страны? Голландии? Франции? Англии?

Как только Марк почувствовал достаточно сил, он заставил себя подняться на ноги. Набросив брезент на плечи, как мантию, подошел к краю воды — теперь уже наступил отлив — и вгляделся в даль.

Никакого судна.

Никаких террористов — все они мертвы. Почему-то он был в этом уверен. Корабль затонул очень быстро.

Его друзья тоже мертвы. Он, как ни странно, не испытывал грусти. Он мог думать лишь о старом шкипере, слепом, но с сердцем льва, который упорно колотит в железную переборку корабля, будто в огромный барабан.

Одежда высыхала, и кровь болезненно возвращалась к членам и лицу. Разболелся нос в том месте, где три дня назад по нему ударил бандит.

Марк Фауст повернулся к морю спиной и медленно побрел вверх по берегу. Ему казалось, что поверх стихающего рева прибоя он слышит далекий, очень далекий звук ударов металла о металл. Медленный ритм; почти как биение сердца спящего великана. Юноша не оглянулся.

«Бей в барабан, шкипер, — пробормотал он. — Продолжай бить в барабан».

От холодного ветра слезились глаза. Медленные, размеренные удары не прекращались, лишь становясь тише и тише по мере того, как юноша, прихрамывая, удалялся от беспокойного океана.

Через сотню шагов Марк больше не слышал мощных ударов. Но их эхо будто отдавалось в его сердце.

8

— А знатный тебе фингал под глазом набили, драчун. С кем поцапался-то? — спросил мужчина, укладывавший бетонные блоки для фургона.

Дэвид подскочил к нему, обрадовавшись, что сможет еще раз рассказать свою историю.

— Я не дрался. Я летал. Сидел на самой верхушке слона в гостинице.

— Слона? — удивился мужчина. — Стало быть, там есть зверинец?

— Не-е-е. Слон с горкой.

Мужчина ловко загнал еще несколько бетонных блоков под фургон.

— Горка?

— Да-а. А фингал у меня потому, что я летал.

— Летал?

— Да-а!

Рабочий от души рассмеялся.

— Никто мне не верит. Все говорят, что я упал в ручей. А я летал. И потом ударился лицом о дерево.

— Видать, летел слишком быстро?

— Наверно.

Крис оперся о машину, положив локти на крышу. Дэвид рассказывал историю о том, как у него появился синяк под глазом, всем и каждому. Но в последнее время он стал раздражаться, если кто-нибудь подвергал сомнению правдивость рассказа, поэтому они с Рут решили не перечить сыну.

Теперь шестилетний мальчик в очередной раз описывал сцену полета рабочему.

Крис оглядел фургон и остался собой доволен. Не прошло и шести часов после того, как старый поганец в Аут-Баттервике сказал, что его фургон не сдается, как они на прибрежной стоянке немного южнее нашли этот, который продавался. Тут было две спальни, кухня, ванная, прихожая и место для приема пищи. Нормальный второй дом.

Сейчас, когда фургон уже установили на месте, Крис готов был расцеловать его. Они поместили новое жилище на краю двора морского форта, такого большого, что не могло быть и речи ни о какой клаустрофобии, хотя с трех сторон мощеной площади стены вздымались футов на двадцать. А за ними крепость поднималась еще на добрых тридцать футов на скале цвета сливочного масла. С дюжину окон, расположенных в верху стен, отражали лучи вечернего солнца.