Приговоренный к жизни - [17]

Например, день рождения лунного зайца какого-нибудь отпраздновать…

2. ЛЕТИ СО МНОЙ…

А поутру приперся Дэн Родмен, голландская балаболка. С собою он привел «молодого многообещающего» режиссера — Ангуса Айрема. Припоминаю последний фильм этого Ангуса, триумфальная получилась херня, нет слов. (Вообще, кино не люблю — но фильм его увидел совершенно случайно, это верно судьба, опять судьба…) Только посмотреть на него было забавно (на Родмена я не смотрел вовсе) — старомодные очки типа «не забуду Джона Леннона», козлиная такая бородка, придающая всему остальному лицу принципиально идиотическое выражение — но эта ирония в глазах, черт побери, она стоила всего остального! Айрем похож был на огненно-рыжего призрака, и гэльская внешность только прибавляла ему этакого нечаянного очарования пофигиста. О внешности своей такие люди обыкновенно не заботятся, здраво рассуждая, что безнадежно некрасивы. Но было в нем небрежное притягательное не знаю что. К тому же Айрем одет был как беглый душевнобольной, чем окончательно расположил меня к себе — ибо я психов люблю, и сам такой, каюсь.

— Мистер Дэймон, мисс Лауренс, позвольте вам представить вершителя судеб мирового кинематографа — вот он…

— Рад-то как, — я сел, а они все еще стояли, — мистер Родмен, а вам я с безнадежностью повешенного напоминаю, что я зовусь и пишусь Даэмон и никак иначе. Сожалею, но ежели вы и впредь будете меня обижать вот так ни за что, я выкину вас в окно с данного четвертого этажа. И выпил шампанского. Все молчали, привыкая к разговорам Даэмона.

— Вы аристократ, верно? — спросил Айрем с усилием: он еще не освоился в логове Зверя.

— Что изменит мой ответ?

— Видимо, будет означать невозможность моего предложения вам, ведь сословная лестница…

— О, здесь все просто. У меня ведь есть много ответов. Вам как несомненному простолюдину да будет прелюбопытно узнать, что я разумеется имею титул, но, слава Богу (именно Ему) — не английский. Оттого не робейте при мне, ведь по правде говоря на их английскую аристократию мне… (я задумался над глаголом).

— А как ты сама его зовешь? — бесцеремонно спросил он Син.

— «Милый…»

— Да… это, конечно, снимает проблемы в общении.

— А вы с ней знакомы? — удивился я.

— В том-то и дело, что я к вам приехал по настоятельной рекомендации этой молодой леди, она ведь говорила со мной недели две назад — говорила о вас. Я, впрочем, так и не разобрался с вашим титулом…

— «Князь мира сего»…

— Вы Антихрист?

— Что-то вроде.

— Как интересно, — сказал он с выражением полнейшего безразличия.

— А какая, собственно, разница? Ну да, я презабавная зверушка 666, а будь перед вами хотя бы дистанционный гном с аэрокосмическим модулем заместо чего-нибудь жизненно важного — и что тогда?!

— Тогда бы его внесли бы в книгу рекордов Гиннеса, — Айрем спокойно взял со стола круассан, — а так я просто хотел предложить вам некий бизнес на несколько миллионов долларов.

— Нет, меня не интересуют деньги.

— Неважно. Отдадите бедным. Меня интересует эта девочка, она в перспективе великая актриса, она нужна мне для нового проекта. Я откинулся в кресле и закурил, получая удовольствие от его бормотания и еще от того, что видел — он совершенно не ориентируется куда попал, почему эта богиня красоты со мной (а не с ним, к примеру). Но это же здорово — впервые за год я могу поговорить с кем-то как раньше, до этого.

— Третий раз: ну и? — мне пришлось изобразить некое нетерпение.

— Мисс Лауренс сказала мне да, только уточнила, что ей надобно ваше благословение. Я посмотрел на нее, она зарделась и смущенно бесстрашно посмотрела мне в глаза. Совсем маленькая еще, подумал я, обнимая ее и запуская руку ей под юбку. Многообещающий только что режиссер передумал жевать свой круассан и с видом неожиданно заинтересованным смотрел на все это дело — но недолго; Синтия исчезла под столом и он перестал видеть. Мистер Родмен высокочастотно проверещал, будто торопится на какой-то показ мод и без него там никак, но этот предсмертный свист донеслись уже далеко из коридора. Все-таки ему почти шестьдесят — пуританское воспитание; а может, просто в туалет захотелось. Айрем же не двинулся с места.

— Здорово, — сказал он спокойно, — шляпу бы снял, если б имел. Простите за американскую прямоту, но я с самого начала неверно оценил вас, сэр Дэй.

— И чего теперь? — мы с ней совсем свалились под стол, но я продолжал пытаться вести разговор с ним оттуда.

— Разрешите ей, — требовательно сказал Айрем, — я-то вижу ее сумасшедшее будущее, я сделаю ее культовой звездой, и сотни, нет — тысячи, сотни тысяч сексуально озабоченных идиотов отныне будут грезить о ней и засыпая, надеяться встретить ее хотя бы во сне, если уж наяву не суждено. Это будет вожделение века, поверьте… Ведь вам забавно смотреть, как мир вокруг становится безумным, не так ли?

— Абсолютно нет, — ответил я ему, — ты же — просто неразумный человек, ни с того ни с сего взявшийся говорить со мной едва ли не на равных. Но я сегодня добрый. Давай выпьем еще, а потом — пошел вон.

— Мистер Дэй, вы не поняли меня. Современники считают меня гением, мои фильмы продаются дороже всех остальных, вместе взятых. Если я говорю, что готовлю событие, я говорю правду, нет вам основания сомневаться в моих словах…