Столкнувшись с выразительным взглядом Рика, Алонзо запнулся и тут же поправился.
— ... кого угодно бы оскорбило, — проговорил он. — Само ее существование — оскорбление человечности...
Рик отложил список.
— И что же описывалось в той книге, магистр? — спросил он тоном, требующим подчинения.
Алонзо тяжело вздохнул.
— Там говорилось... о человеческих жертвоприношениях и ритуале, позволяющем запечатать человеческую душу внутри другой души. Без подробностей, но достаточно, чтобы содрогнуться... — почти шепотом ответил старик. — Я же говорил: гнусная, лживая книга...
Рик, внимательно глядя на собеседника, откинулся на спинку скамьи.
— Это была правдивая книга, магистр.
У Алонзо чуть не выпала трубка из руки. На его лице смешались растерянность, сомнение, недоумение — и страх.
— Я прошу... прошу прощения... — забормотал старик, часто моргая.
— А там, случайно, не рассказывалось, как, для чего и зачем мы делали это? — спросил Рик, и его глаза вспыхнули недобрым огнем.
Магистр отвел глаза.
— Простите меня, старика... Но даже если бы там рассказывались причины... Я из тех людей, кто верит, что человеческая душа и жизнь — священна.
— В самом деле? — холодно поинтересовался Рик. — И много вас, таких «верующих»? А то я как-то не заметил в Игнисе трепетного отношения к чужой жизни. Или когда речь идет о магических кристаллах, нравственность умолкает?
Алонзо тяжело вздохнул.
— Эти казни в Игнисе — позор Империума. Как и другие казни, в других провинциях... Но здесь, в сердце империи, даже самый отъявленный негодяй имеет право на жизнь, поэтому смертная казнь заменена на пожизненную работу в гарунных рудниках.
— Другими словами, вместо быстрой смерти или медленной мучительной вы даруете им очень медленную и очень мучительную, от ядовитой пыли. Через год они начинают кашлять, через три путают реальность и бред, через пять их тело покрывается гнойными язвами, а умирают они в среднем лет через десять. Все верно, я ни в чем не ошибаюсь?
Магистр покачал головой, но ничего не ответил.
— Что же ты молчишь, Алонзо? Я не прав?
Тот робко поднял взгляд на Рика.
— Но их бессмертные души... Их души мы оставляем свободными!.. Они не страдают!
Рик с усталым вздохом растер ладонью лицо.
— Что ты знаешь о страдании, старик... — с мукой в голосе произнес он. — Что ты знаешь?.. Мы шли двадцать семь дней, на лошадях, засыпая в седле и просыпаясь в нем. От деревни к деревне, от города к городу. И ни одного выжившего. Деревянные дома были обращены в пепел, каменные почернели от пламени. И запах... И опаленные тела повсюду. Ты когда-нибудь видел обнявшиеся, прикрывающие друг друга трупы людей?.. Целые улицы, целые города таких трупов... Собственную мать я узнал только по фамильному кольцу и оплавившемуся амулету защиты, который сам подарил ей. Но знаешь, самыми страшными были даже не тела сожженных. Иногда, отыскав человека с сильной магической энергией, демоны их просто выпивали, оставляя бледно-восковую оболочку, обезображенную гримасой страдания. Такой я нашел свою старшую сестру. Такими находили своих близких и другие люди. А мы ничего не могли сделать!..
Рик отнял руку от лица, и криво усмехнулся, увидев в глазах уставившегося на него магистра неподдельный ужас.
— Когда же... Когда же такое было?.. — проговорил он.
— Это Огненные войны с демонами, Алонзо. О которых вы почему-то забыли.
Рик поднялся, прошелся по библиотеке, сунув руки в карманы. Его лицо сейчас казалось застывшим, будто вырубленным из камня, но в глазах светилась давняя ярость.
— Вселенная несправедлива! У человека может быть только один магический аспект, чистый или смешанный. А у демонов их может быть больше десятка. Свои защиты и атаки они создавали на базе сразу всех своих аспектов! А наши... Наши были слишком слабы. Единственное, что мы могли попытаться сделать — это объединить в одной душе много душ с разными аспектами. Чтобы наши атаки стали сильнее...
— И вы... стали убивать других людей, чтобы забрать их души?.. И даже свою юную сестру?.. — еле слышно проговорил Алонзо.
Рик усмехнулся, покачал головой.
— Нельзя против воли запечатать в себе чью-то душу.
Глаза магистра стали совсем круглыми.
— Вы хотите сказать?..
— Мы все дышали гневом и яростью, — мрачно проговорил Рик. — Мы дошли до предела, Алонзо. Старики, оставшиеся без внуков, женщины, оставшиеся без мужей, мужчины, похоронившие пепел своих детей. И они хотели мести. Мы все ее хотели! И те, кто не мог или не умел держать в руках меч, были готовы сами стать оружием в чужих руках, чтобы убивать!.. И моя сестра Рут тоже. Если бы я не принял ее душу в свою, она подарила бы себя другому воину. Вот и все.
Алонзо трясущимися руками схватился за голову.
— О боги... О боги!.. И сколько же... душ вы запечатали?..
— Мои воины имели по десять-пятнадцать аспектов. Совладать с большим числом душ и не лишиться ума было почти невозможно.
— А сколько же их было у вас?..
Рик ответил не сразу, но все-таки ответил:
— У меня их было восемьдесят две.
У старика на глазах заблестели слезы.
— Как... как страшно!..
Рик кивнул.
— Верно...
На мгновенье перед мысленным взглядом Рика вновь затрепетали факелы той ночи. Огромный плоский камень алтаря, с которого струями стекала вниз густая кровь. И Рут. Босая, с распущенными бронзовыми волосами, развевающимися на ветру, в белой сорочке ниже щиколоток. Она поднялась на алтарь, и края сорочки напитались алым... Рут умела горячо ненавидеть — потому что умела так же горячо любить.
