Приговоренные ко тьме - [52]

Так думал граф Тусколо о римском папе, понтификату которого шел всего-то тридцатый день. В глубине души своей Теофилакт находил оправдания осторожным действиям понтифика. Лев в эти дни чуть ли не с извинениями встречал в своем дворце представителей проигравшей тосканской партии во главе с самим кардиналом Христофором. «Ничего. Ничего, привыкнет. В крайнем случае, на то есть я и Сенат мой, чтобы оберечь его от опрометчивых шагов», — утешал себя Теофилакт. Кстати, если бы не он, папа, наверное, до сих пор бы не послал писем о своем избрании ни изгнанному императору Западу Людовику Третьему, ни благополучно восседающему в Константинополе императору Востока и своему тезке Льву Шестому. Единственное, на что еще решился молодой папа в первый месяц своего правления, так это, уступая внезапным и настойчивым просьбам прекрасной Теодоры, зачем-то освободить каноников Болоньи от уплаты налогов.

Вспомнив это, Теофилакт нахмурился. Он догадывался, что покровительство, оказываемое с недавних пор его женой равеннскому и болонскому епископатам, продиктовано далеко не религиозным рвением Теодоры, однако, заключив со своей супругой соглашение о предоставлении друг другу свободы действий на личных фронтах, он волей-неволей должен был теперь глушить приступы глухой ревности. Тем не менее, утро нового дня в Риме при следующем взгляде Теофилакта уже не показалось тому столь благостно-оптимистичным, как в первый раз.

Внезапно чуткий слух Теофилакта уловил звон копыт, раздавшийся возле ворот его резиденции. Спустя мгновение в двери постучали, и по нервной торопливости этого стука Теофилакт понял, что его рабочий день начался, в дом просится гонец с какой-то срочной новостью.

Слуги торопливо распахнули ворота. Во двор въехал плотно сбитый сеньор с длинными кудрявыми волосами, на лице которого явно отражалась тревога. Теофилакт узнал Кресченция и поспешил тому навстречу.

— Рад приветствовать вас в добром здравии, мессер Тео… — начал было Кресченций, но граф Тусколо его перебил:

— Кресченций, мы не на приеме у папы. Что случилось?

— Простите, мессер, но я с плохой новостью! В Риме мятеж! И на сей раз вполне себе настоящий!

— Хорошее начало хорошего дня! Итак, прошу вас, по порядку!

— Пригрели мы у себя на груди змей, граф! Тосканский отряд, поднявшийся ночью со своего лагеря на Нероновом поле, еще до наступления рассвета атаковал папский город Льва! Наши люди смогли отбить первую атаку, но надо спешить. Сил у них надолго не хватит!

— Что же ты делаешь здесь, Кресченций?! Довольно было бы направить и своего слугу, а самому с сенаторами собрать силы и разобраться с этими шакалами как подобает!

— Увы, но на этом плохие новости не заканчиваются. Атака тосканцев идет с благоволения или, если хотите, измены большинства сенаторов!

— Что такое ты говоришь? — вскричал Теофилакт, благодушное настроение его разом испарилось, а его громкий крик разбудил всех домочадцев.

— Боюсь, нам надо спасать не только папу, но и самих себя. Сенаторы Грациан, Григорий, Адриан и Феодор, очевидно, подкупленные Адальбертом Тосканским, издали указ о сложении с вас, граф, звания консула. Сенатор Анастасий, который выступил против их решения, сегодня ночью был арестован и теперь находится в Квиринальской тюрьме. К счастью, он успел предупредить меня о заговоре, иначе и вам, и мне пришлось бы если не завтрак, то обед уж наверняка провести за решеткой!

— Я так понимаю, они захватили управление и всей нашей милицией?

— Ну, допустим, не всей, но в большинстве своем дело обстоит именно так. А главной целью мятежников является папа Лев. Тысяча тосканцев сейчас штурмует Город Льва, тогда как папский гарнизон насчитывает всего пару сотен человек, и не на каждого из них я теперь готов положиться!

— А что со сторожевыми воротами?

— Сие мне неведомо, но подозреваю, что все северные ворота в руках заговорщиков!

— Кого же предатели хотят видеть своим консулом?

— Старую жабу Григория!

— Я так и думал! Того, кто безропотно позволил им в свое время устроить суд над Формозом!

— Сейчас об этом никто не вспоминает! Щедрые милостыни Адальберта, похоже, сделали свое дело, сейчас на каждом углу среди черни только и речи, чтобы наказать зарвавшихся в последнее время греков, то есть вас, граф!

В тихий шепот просыпающегося Рима внезапно ворвался гул колокола.

— А вот и набат! — с некоторым испугом в голосе произнес Кресченций, — торопитесь, мессер!

— На кого же сейчас мы можем рассчитывать?

— Мои люди собирают сейчас всех на поле Цирка Максимуса. Добавьте свою охрану, и я, думаю, на три сотни человек мы можем рассчитывать!

— Всего три сотни, — задумчиво повторил Теофилакт и вскочил на ноги, — собираем людей, Кресченций, и немедля идем на выручку папе. Если Господь окажет нам милость свою, мы прорвемся в город Льва и там будем держать осаду!

— Согласен. Мессер Теофилакт! Один совет — возьмите с собой свою семью. Их нельзя оставлять здесь. Адальберт может использовать их как заложников!

— Верно, — согласился Теофилакт, — ждите нас, Кресченций, ждите на поле Цирка! — и, обращаясь ко двору, Теофилакт заорал, — коней, бездельники! Седлать коней! Приготовить оружие! Будить хозяйку и детей! Никаких носилок, все на лошадей! Живо!