Приговоренная. За стакан воды - [22]

Я чувствовала себя неуютно, говорила недостаточно громко для телевидения, но все меня внимательно слушали. Постепенно уверенность стала возвращаться ко мне, ведь это была уникальная возможность заявить о своей невиновности. Я рассказала о том, что случилось на самом деле, как женщины впали в истерику из-за того, что христианка предложила им выпить воды из одного с ней стакана. После ссоры меня стала преследовать разъяренная толпа, несколько жителей деревни избили меня и потащили в полицию, где под давлением толпы и деревенского муллы было решено бросить меня в тюрьму, несправедливо обвинив в богохульстве. Когда я закончила, Салман Тасир от души поблагодарил меня. Я испытала огромное облегчение от того, что смогла наконец рассказать всю правду.

В тот день я была бесконечно далека от мысли о том, что три месяца спустя добрый губернатор поплатится жизнью за эту пресс-конференцию.

Салман Тасир даже задержался после того, как все журналисты разошлись, и стал успокаивать меня, говорить, чтобы я не падала духом, что он знает, как тяжело сидеть в тюрьме, ведь он тоже был в заключении в 1980-е, при диктатуре генерала Мухаммеда Зия-уль-Хака. Уже тогда губернатор сопротивлялся росту влияния фундаменталистов в Пакистане. Потом он стал бизнесменом, позже министром промышленности при президенте Мушаррафе, а в 2008 году его назначили губернатором Пенджаба.

В своей неуютной камере я куталась в изорванное одеяло, наблюдая за тем, как большая муха садится на остывший рис в моем котелке. Я была раздавлена, не могла проглотить ни крошки. Если они смогли убить такого важного человека, как же мне надеяться на освобождение? Есть ли у меня хоть малейший шанс? Я всего лишь скромная женщина, христианка, которую так легко прикончить. Наконец, измучившись от переживаний, я заснула.

На следующий день после убийства губернатора, проведя холодную ночь в беспокойных метаниях, я узнала от Калила о том, что Салмана Тасира убил его собственный телохранитель. Через несколько дней Ашик добавил, что убийца выкрикнул «Аллах Акбар» и изрешетил бедного Салмана Тасира автоматной очередью, а потом улыбался перед телевизионными камерами…

Правительство объявило трехдневный траур, и Калил злился на меня за это.

— Ты останешься без прогулки, потому что это все из-за тебя! — бесновался он. — Я должен был уйти со службы в полдень, но из-за этого траура у нас не хватает людей.

Я не отвечала, чтобы не злить его еще больше, и даже не поднимала на него глаза, но он продолжал:

— Берегись! Если ты заперта здесь, это еще не значит, что ты в безопасности…

Даже уставившись в пол, я чувствовала всю тяжесть его презрительного взгляда. Слова вертелись у меня на языке, сталкиваясь друг с другом, словно камни в речном потоке. Я хотела ответить ему, что это несправедливо, но смолчала. Оказавшись в тюрьме, я научилась становиться незаметной, сливаться с выцветшими стенами и грязью на полу камеры.

Вновь оставшись одна, я попыталась обдумать случившееся, но никак не могла собраться с мыслями. Все происходило так быстро и было так сложно… Мне казалось, что я живу не своей жизнью, и порой я спрашивала себя, не сон ли это. Мне хотелось не терять надежду. Господь со мной, а с ним и министр Шабаз Батти.

Но теперь, когда Салман Тасир был мертв, министр наверняка понял, что ему тоже грозит гибель, и теперь откажется мне помогать. Господи, что же со мной станет?

Через пять дней после убийства губернатора охранники Калил и Ифтикар ворвались в мою камеру. Было очень рано, я еще спала. Все тело ломило, но я постаралась взять себя в руки и села.

— Вставай, ты переезжаешь! Христианин ввел новые правила. Теперь ты будешь в отдельной камере, далеко от других. И с прогулками покончено! Ты больше носа не высунешь на улицу, и все это якобы для твоей безопасности. Но на твоем месте я бы поостерегся.

Я застыла в ужасе и только пробормотала тихо:

— Но почему?.. Что со мной будет?

— Ты точно ничего не понимаешь! Ты никому не нравишься здесь, все желают тебе только смерти. Видишь, убийца Салмана Тасира — его собственный телохранитель. Он убил его, а теперь стал героем всего Пакистана. Мы тут тоже вроде твоих телохранителей, если ты понимаешь, о чем я. Послушай, даже сам Реман Малик, министр внутренних дел, сказал что убил бы собственными руками того, кто совершит богохульство у него на глазах. Мнение твоего христианина мало что значит, так что начинай молиться! Если министр по делам религиозных меньшинств и добился твоей изоляции, это не значит, что ты теперь можешь спать спокойно.

Милостивый Иисус, помоги мне выдержать эти страдания, одиночество и боль. Ты знаешь, что я невиновна. Положи конец моим мучениям, защити меня и моих детей.

9 Они убили министра

В этот день Ашик не должен был меня навещать, но с самого утра я была веселее, чем обычно. Накануне во время вечернего обхода Калил крикнул мне:

— Лучше веди себя тихо следующие три дня, пока тут будет Зенобия, а то я узнаю, и тебе придется несладко, когда я вернусь.

Калил никогда не оставлял меня в покое, он не упускал случая, чтобы запугать меня всеми возможными способами. И ему это не раз удавалось, но, видимо, со временем я стала гораздо сильнее духом, и его издевки теперь почти не задевали меня. Порой они даже были полезны. Я мысленно усмехнулась. Калил был бы вне себя, если бы узнал, что оказал мне услугу. И все же благодаря ему я узнала, что сегодня суббота, день смены караула. С тех пор как я попала в тюрьму, у меня редко возникала возможность передохнуть, в моей жизни почти не было места простым маленьким радостям. Поэтому я была счастлива хотя бы на три дня избавиться от мерзкого Калила. Большинство охранников, приставленных ко мне, проявляли равнодушие или даже заботу, как Зенобия, единственная женщина из всех шестерых. Калил же старался сделать мою жизнь еще ужаснее, будто мне было мало страданий.