Приговорен к наслаждению - [10]

Мы пошли к резервации. И я почувствовал, что у меня не хватит сил, а может, и воли отделиться от этой серой толпы. Впрочем, это состояние продолжалось не долее минуты. Глубоко вздохнув, я вновь ощутил свою отдельность от колонны. Потом я обрел и власть над собственным телом и сознанием.

Мои глаза уже не отрывались от цветущих олеандров, а уши прислушивались к каждому звуку.

Уловив условный свист, я осторожно взял Брайтона за руку и потянул его к себе. Он задержал шаг. Мюлчаливая серая колонна отделилась от нас светлым просветом истоптанного песка. Я наступил Брайтону на ногу и другой ногой с силой ударил его под колено. Он упал на спину, взрывая локтями песок. Я навалился на него всем телом, мучительно соображая, что делать дальше. К счастью, подоспел Страатен. Мы быстро связали Брайтона и утащили в кусты.

Колонна как раз подходила к душевым. Никто, конечно, не обернулся. На всякий случай мы заткнули Брайтону рот и потащили его к себе. Это оказалось чертовски трудной задачей, и, когда мы наконец добрались до палатки, я свалился как подрубленный.

Отдохнув и умывшись в ручье, я за обедом рассказал Страатену свои приключения. Меня буквально взбесило, когда он рассмеялся.

- Прости меня, старина, - оправдывался он, - но в этом деле есть и смешные стороны. Я уверен, что пройдет время и ты со мной согласишься. Но суть не только в этом. Просто нужна хоть какая-то нервная разрядка. А смех - это самое лучшее, что можно придумать.

- Когда весело обоим, - притворно обиженным тоном проворчал я.

- Правильно! Поэтому я и постараюсь развеселить тебя своим рассказом. Я ведь тоже не терял времени даром. Мне удалось забраться в один из коттеджей.

- Ну!

Несмотря на боль во всем теле, способность удивляться, очевидно, меня не покинула. А может, наступила именно та нервная разрядка, о которой говорил Страатен. Но мне вдруг стало смешно. Очень смешно. Я начал смеяться и долго не мог остановиться.

- Конечно, мне повезло меньше, чем тебе, - подождав, пока я успокоился, сказал Страатен. - К сожалению, меня никто не бил. Надеюсь, ты не сердишься на меня за это?.. Ну и прекрасно.

- Что в коттеджах?

- Спальни.

- И только?

- Чистые, просторные, комфортабельные спальни. Ничего лишнего. Голые стены. Ни столиков, ни тумбочек, ни стульев. Всюду одни только кровати. Зато у каждого изголовья розетка, от которой идет провод с двумя черными клеммами.

- Зачем?

- Я обследовал все помещение. На чердаке какаято электронная аппаратура. Всякие там выпрямители, понизители, трансформаторы. Туда подведен питающий кабель. Очевидно, после различных преобразований энергия поступает к розеткам. У каждого изголовья розетка. Понимаешь?

- Пойду поговорю с Брайтоном. Это слишком чудовищно, чтобы быть правдой.

- Развяжите меня, - сказал Брайтон, когда я влез в палатку. - Развяжите меня. Я не убегу.

Он просительно смотрел на меня.

- Нет, - сказал я, - нет...

Я сел около Брайтона и немного ослабил путы.

- Мы хотим спасти вас. Мы пошли на все, чтобы спасти вас.

- Даже если я этого не хочу?

- Вы этого хотите, Брайтон. Не хочет лишь сидящий в вас искалеченный человек.

- Отпустите меня. Прошу вас, - тихо сказал он. Потом вдруг закричал, как раненый зверь: - Отпустите! Это низко! Подло!..

На его ресницах задрожали мелкие бешеные слезы.

- Ну как вы не можете понять, что мне нужно вернуться туда? Зачем вы меня мучаете?

- Расскажите мне все, что вы знаете, Брайтон.

- Ничего я вам не скажу, пока вы не развяжете мне руки.

- Брайтон! Вы же человек! Посмотрите, во что вы превратились. Да во имя вашего дела вы должны рассказать все! Или вы хотите, чтобы все... все, с кем вы были вместе, превратились бы в такое же...

- Спрашивайте.

Лицо его побледнело, и резко обозначились тени на висках.

- Когда вам сделали операцию?

- Не знаю... После суда меня отвели обратно в камеру. Потом пришел Страатен... по поводу кассации. А дальше я ничего не помню. Очнулся я здесь.

- Вы не догадываетесь, зачем вам ввели в мозг эти проволочки?

- Они подключаются к таким штепселям... В общем...

- Кто вас подключает?

- Никто. Каждый подключается сам.

- Зачем?

- Чтобы испытать наслаждение. Вы отпустите меня? Не сейчас, а потом, вечером?

- Какое наслаждение?

- Наверное, вы не поймете. Это смысл жизни... Понимаете? Невероятное наслаждение! И свобода, и любовь, и ликование, и полная безопасность, и удивительная нега.

- Вы подключаетесь вечером? С десяти до десяти пятнадцати?

- Да, после отбоя. Только я не знаю, сколько это длится. Я очень быстро засыпаю. Счастливым. И все остальные тоже счастливы.

- Кто заставляет вас работать?

- Никто.

- Зачем же вы работаете?

- Если мы не выполним норму, то не будем счастливы. Тогда, наоборот, нас охватывает ужас, смятение и страшная боль. Это безысходный кошмар! Я пережил его только однажды. Но не дай бог, чтобы со мной это еще раз случилось. Мы все очень боимся этого.

- Какая у вас норма?

- Не знаю... И никто не знает. Надо работать в полную силу, и тогда норма будет выполнена.

- И вы довольны такой жизнью?

- Доволен.

- Да понимаете ли вы, что это пытка электротоком? Вы раб! И остальные рабы тоже! Такого рабства еще не знала Земля. Неужели вы не понимаете?