Приговор олигарху - [31]

Из того факта, что Белоцерковский проявил такую заинтересованность в разрешении ситуации, связанной с Панфиловым, можно было сделать красноречивый вывод. Глеба Абрамовича волнует не личная безопасность, не возможные угрозы со стороны Жигана.

Если бы дело было только в этом, с его стороны последовал бы ряд очень быстрых ответов на активность Панфилова. Другими словами, Константина попытались бы убить и наверняка убили бы. На Белоцерковского не работают люди, которые не умеют стрелять и держат в руках пистолет первый раз в жизни.

Он отдает свои приказы профессионалам, а они дело свое делают профессионально. Если не с первого, так с третьего или с пятого раза, но им удалось бы покончить с Панфиловым. И все это произошло бы очень быстро. Его просто взяли бы на мушку и не отпускали бы до тех пор, пока очередной выстрел не оказался бы точным.

Но Шульгин действует очень пассивно, значит, Белоцерковский преследует какую-то другую цель. То есть его интерес заключается скорее всего не в сохранении своего капитала, а в его приумножении.

ГБ задумал какую-то комбинацию, в которую попытка убить Жигана входит как эпизод. Цель ГБ вовсе не в уничтожении Панфилова.

Но на этом Константин вынужден был прервать свои рассуждения, поскольку дальше продвинуться не мог. Ему оставалось только продумать, какие шаги предпринять для того, чтобы получить информацию о том, кто же его в конце концов преследует.

Кроме варианта с еще одним допросом Белоцерковского, у него была возможность установить личность застреленного в квартире мужчины.

Сделать это было не просто, но все же, как надеялся Константин, реально. Трудность заключалась в том, что жизненное пространство вокруг него сильно опустело за последнее время. Слишком многие из тех, кого он знал, погибли. Для остальных он был слишком сомнительным знакомым, чтобы можно было рассчитывать на их помощь. Поэтому действовать придется без посредников, «светиться» самому.

Константин знал, что, вопреки популярной среди киношных бандитов поговорке, мертвые могут говорить, нужно только спрашивать с умом. Да их и спрашивать не надо, у них, как говорится, на лбу все написано. Покойник не в состоянии скрыть, кто он такой.

Среди покойников процент неопознанных довольно низок. Последнее время он увеличился исключительно потому, что живым стало не до мертвых. Чаще всего чужая смерть приносит живым облегчение. Исчез человек – исчезла и проблема. А проблемы бывают в основном с живыми.

С покойниками одна проблема – похоронить. А эту обременительную обязанность живые все чаще перекладывают на государство. Живые просто отгораживаются от того, кто умер, они знать ничего не хотят ни о нем, ни о его смерти с того самого момента, как это произошло. Исчез из их жизни человек, и все – забыли о нем.

Панфилов не думал, что милиции не удастся выяснить, кого именно Жиган подстрелил в тот вечер. Окажись на месте убитого профессионал, он скорее всего постарался бы перед тем, как идти на дело, избавиться от всего, что могло бы дать о нем информацию, по которой его можно было бы персонифицировать, установить личность.

Но убитый не был профессионалом, это как пить дать. Значит, не подумал и о том, чтобы в случае неудачи не подставить заказчика.

Значит, Панфилову предстоит как-то добраться до уже имеющейся у ментов информации, что, конечно, легче, чем собирать ее самому. Но Константин не был уверен, что это у него получится.

Представления о милиции у него складывались, так сказать, исторически, начиная со знакомства с запрудненским участковым, который оформил его первый привод в милицию, и кончая Сашкой Макеевым, с которым он сошелся так тесно, что тот стал для Жигана близким человеком. Правда, Сашка был не совсем милиционером, он был бывшим ментом, а это, как оказалось, не совсем одно и то же. У бывших, что ни говори, другой менталитет.

Менты, конечно, суки, но среди них очень легко нарваться на такого, который денег не берет, никого и ничего не боится, водки не пьет, на баб не смотрит, а с утра до ночи ловит бандитов. И договориться с таким нет никакой возможности. Представления, конечно, романтичные, Панфилов сам над собой посмеивался, но чувствовал, что он от своего с детства сформировавшегося отношения к ментам не избавился до сих пор.

Поэтому, например, он терпеть не мог давать ментам взятки, боясь нарваться как раз на «супермента». Жиган предпочитал разговаривать с ними с позиции силы – с помощью кулаков и выстрелов. Это полностью соответствовало духу запрудненской братвы, среди которой Жиган прожил много лет.

Прежде всего он обдумал вариант с налетом на районное отделение милиции, опергруппа из которого должна была приехать по вызову Наташиных соседей. Но очень быстро понял, что это чистая фантастика.

И не потому, что ему не удастся проникнуть в райотдел и навести там такой «шорох», что менты подумают, будто на них напала целая банда. Его не страшили задачи подобного рода.

Проблема в том, что он не знал, где именно искать интересующее его дело. В журнале регистрации происшествий у дежурного будет записано, что убит мужчина, личность которого установить не удалось. Личность будет устанавливать следователь, а к кому из следователей попадет это дело? Жигану придется потрошить все кабинеты подряд.