Приговор - [34]

– Интересно. Жалко, я совсем плохо знаю историю войны. Отец не любил говорить на эту тему… Выходит, все могло кончиться еще тогда! – воскликнула Эвьет, пораженная новой мыслью. – Если бы тот туман развеялся чуть пораньше. И тогда бы ничего… – она угрюмо замолчала.

– Увы. Тогда – не закончилось. Лангедаргцы потерпели поражение, но сумели собрать новые силы и продолжить войну. С йорлингистами за эти годы такое тоже случалось. У меня такое впечатление, что эта бойня будет длиться, пока с каждой стороны остается хотя бы по одному мечу и по одной руке, способной его держать. И едва ли обвинять в этом нужно туман. Разве что тот, который в головах…

Прогноз Эвьет оправдался: не прошло и получаса, как совсем развиднелось, и мы снова тронулись в путь. Солнце светило вовсю, словно спеша наверстать упущенное за ненастный вечер, и капли воды на деревьях и траве сверкали рассыпанными бриллиантами. Эвьет, впрочем, с арбалетом наготове оглядывалась по сторонам, не столько любуясь пейзажем, сколько в надежде высмотреть какую-нибудь дичь – как-никак, мы ничего не ели со вчерашней куропатки. Однако на сей раз лесным обитателям повезло, а нам – нет: ни одна достойная цель так и не попалась на глаза охотнице. Мы выбрались из леса и вернулись на дорогу, по которой ехали накануне. Впереди нас ждала переправа через Аронну. Мост, по словам трактирщика, был разрушен еще шестнадцать лет назад, когда в этих краях произошли первые крупные столкновения между войсками обеих партий; позже на юге наступило десятилетие относительного затишья, однако никаких попыток отстроить мост заново за это время не предпринималось. Вместо него наладили паромную переправу.

Река широко разлилась после дождя; старая дорога, которая вела прежде на мост (от коего теперь осталась лишь цепь каменных быков, посередине, словно в насмешку, еще соединенных последним уцелевшим пролетом), уводила прямо в воду. Дорога на паромную пристань, ответвлявшаяся от старой влево, проходила по вдававшейся в реку насыпи и затем по мосткам над водой, в нормальных условиях поднятым довольно высоко, но ныне вода текла практически вровень с ними. (Сама пристань, судя по всему, была сделана в несколько ступеней, чтобы на паром можно было въезжать при разном уровне реки – сейчас над водой была видна лишь верхняя площадка и начало спуска на следующую.) Нам повезло, что дождь не продлился еще час-другой – тогда бы насыпь наверняка размыло, и сообщение с другим берегом прервалось бы надолго. В прошлом здесь такое, без сомнения, уже случалось не раз, но местных жителей хватало лишь на то, чтобы с воловьим терпением раз за разом восстанавливать насыпь в прежнем виде; они даже не пытались хотя бы укрепить ее бревнами, не говоря уж о том, чтобы все-таки начать строить заново мост.

Когда мы подъехали к реке, паром был на нашей стороне, и я погнал Верного вперед, пока он не отчалил. Хлипкие мостки подозрительно скрипели и прогибались под копытами – и как тут только не боятся провозить тяжело груженые телеги? Вроде той, что уже стояла на пароме, накрытая брезентом, перетянутым привязанными к бортам веревками. Ее сопровождали плотный невысокий торговец и два ражих молодца с короткими мечами, заросшие бородой по самые глаза – не то сыновья, ростом пошедшие не в отца (да и был ли он им родным, даже если считался таковым?), не то нанятые охранники. Еще один пассажир, долговязый парень с длинными светлыми волосами, перехваченными не слишком чистой лентой на лбу, судя по всему, путешествовал пешком и налегке. По одежде его можно было принять и за среднего достатка крестьянина, и за ремесленника, и просто за бродягу.

Торопились мы, как выяснилось, зря. Паромщик, немолодой, но кряжистый, в просторной рубахе с застарелыми потными разводами под мышками, принял от меня плату (она, естественно, оказалась явно завышенной – целых четыре сантима!), но не спешил крутить свой ворот, дожидаясь, не появятся ли еще пассажиры. Как видно, не все дороги, приводившие к этой переправе, были столь безлюдны, как та, по которой мы приехали. Мы спешились: можешь дать отдых своей лошади – дай его. Я невольно залюбовался Верным: рыцарский боевой конь смотрелся вдвойне выигрышно на фоне немолодой уже саврасой кобылки типично крестьянских статей, запряженной в телегу торговца. Мне показалось, что и сам Верный покосился на нее с веселым презрением.

– Поехали уже, – потерял терпение долговязый парень.

– Погоди, – ворчливо ответил паромщик.

– Сколько еще годить? – взорвался парень. – Мы тебе деньги за что заплатили – на бережку прохлаждаться?!

– Не нравится – можешь вплавь. Покрутил бы ворот с мое, понял бы, приятно ли лишние ходки делать… – рука паромщика тем временем невзначай приблизилась к висевшему на поясе ножу, на случай, если пассажир начнет буянить.

– В самом деле, – поддержал парня торговец, – полчаса уже, небось, тут торчим!

– Вон, кажись, едет кто, – паромщик прищурился вдаль.

Я посмотрел в ту же сторону, сперва различив в отдалении лишь вьющуюся над дорогой пыль, а затем и скачущих к берегу всадников. Их было около десятка. На солнце блеснули доспехи.