Приёмыши революции - [9]

— Вы говорите что-то совершенно чудовищное, — не выдержал Николай, — получается, с ваших слов, у нас всюду враги, даже там, где мы надеялись иметь если не друзей, то по крайней мере благожелательных союзников… Не мерите ли вы людей по себе, приписывая им свою способность к любому гнусному братоубийству ради власти?

Никольский иронично улыбнулся.

— Будто эту традицию действительно завели мы. Вам лучше меня должна быть известна история не только России, но и Европы. Что говорить, кайзеру Вильгельму то, что он приходится двоюродным братом Александре Фёдоровне, не помешало объявить войну России. Да, друзей у вас действительно нет. По крайней мере, нет там, где вы их ожидали найти. Единственная сторона, которой не выгодна ваша смерть — это правительство большевиков.

Александра не сдержалась и зло рассмеялась, невольно нервно улыбнулась и Ольга.

— Зря смеётесь. Подумайте сами… Зачем? Если иметь в виду надежду вашего выкупа германской стороной — а именно на это рассчитывало Временное правительство, отсылая вас из опасного региона в Тобольск — то ваша безопасность представляется задачей не маловажной. Мы должны бы беспокоиться о том, чтоб кто-то из вас нечаянно не подавился за завтраком!

— Зачем? Чтобы пресечь отныне и впредь любые надежды на восстановление монархии в России, чтобы уничтожить сам символ, само имя монаршей власти. Раз ваши надежды уменьшить за наш счёт размеры контрибуций потерпели крах, мы представляем теперь для вас не ценность, а опасность.

Никольский отмахнулся почти добродушно.

— Вы? Опасность? Разве что своей глупостью. На что вы имели смелость надеяться — кроме участия Георга V или Вильгельма II? на скорый подход белогвардейских войск? А с чего вы решили, что вы нужны белогвардейским генералам? Если вы не знали, единицы из них имеют своей целью восстановление монархии в прежнем, дореволюционном виде. По преимуществу, их идеал где-то около парламентской республики, с сильно усечённой в полномочиях монархией или без неё — не слишком принципиально. Единственно, им ваша смерть не нужна до стадии необходимости. Будете вы живы — хорошо, так как будете своим формальным царствованием поддерживать легитимность их власти, будете мертвы — тоже хорошо, так как в вашей смерти у них, опять же, будем виноваты мы, и их война с нами приобретёт дополнительную окраску священной мести. Тратить силы единственно на то, чтоб вас освободить, они в массе своей не будут, разве только ваше освобождение произойдёт в ходе их наступления естественным порядком. Однако есть веское основание вам не желать и не мечтать о скором взятии Екатеринбурга белогвардейскими войсками.

Пришел черед растеряться Александре.

— Почему?

— Я не знаю в точности, какие сведенья о происходящих в столице событиях доходят до вас. 6 июля был убит германский посол Мирбах… Нам, возможно, и не удастся выяснить точную его роль и намеренья — он был очень аккуратным человеком. Но тот факт, что его убийство было частью плана по дискредитации партии большевиков, не подлежит сомнению. Это было осуществлено достаточно грубо и неумело, и убийцы были вскорости разоблачены, и вот тот факт, что это были те же силы, что настаивали и продолжают настаивать на вашем немедленном уничтожении, и продолжают настраивать на такие мысли советы в регионах и народные массы — заставляет задуматься.

— Как такое возможно… — вспылила Мария, — отняли у нас все, что могли, кроме, конечно же, жизни, но видимо, действительно мало этого, непременно нужно дойти до самой последней стадии невежества и жестокости!

— Говорить о жестокости не вижу смысла, — неопределённо ухмыльнулся Никольский, — а вот о невежестве… Непременно ли нужно называть невежеством служение интересам своих нанимателей? Они последовательно проводят линию, угодную их хозяевам за границей, часто действуя грубо и неумело, как было с убийством Мирбаха, но ведь они учатся. Керенский был безнадёжно глуп, полагая, что вас нужно беречь от нас и беречь для Вильгельма либо Георга. Возможно, он был достаточно умело дезинформирован, но это дела не меняет. Поэтому вы и были в срочнейшем порядке переброшены в Екатеринбург — город, который вы полагали самым враждебным для себя, был на самом деле самым безопасным, только здесь мы могли быть уверены в отсутствии пламенных «доброжелателей», которые исполнили бы, так или иначе, возложенную на них задачу. До недавнего времени… К сожалению, мне удалось вычислить лишь некоторых… потенциальных исполнителей. Уверен, что не всех.

— Что же, господин Никольский, вы настолько не уверены в своих людях? — с нескрываемой иронией спросил Николай.

— Если вам, Николай Александрович, нацепить на мундир красную ленту, вы вроде как тоже будете красноармеец, однако рабоче-крестьянских интересов в вас от этого не прибавится. На словах эти люди могут сколько угодно быть преданы делу революции и интересам молодой советской республики, только часть их выражает неприятие партии большевиков явно, это только прикрытие для отвода глаз от основных сил, и возможно, большинство из них не догадывается, кому и чему служит на самом деле… Мы же не можем хватать и сажать в тюрьму всякого, кого заподозрим в том, что он германский агент. Хотя скоро, видимо, придётся так и делать. Но здесь я, к сожалению, не могу так поступить, потому что не могу позволить раскрытия своей личности и путей получения информации до того, как станут известны ещё некоторые имена. Это привело бы с большой вероятностью к провалу всей операции, сотням, если не тысячам, бессмысленных смертей, а мало не половина виновных ускользнула бы от справедливого суда. Вот только сейчас обстоятельства сильно осложнились и могут не дать спокойно работать, как ожидалось… Даже при том, что ожидания и были мрачные.