Приемное отделение - [41]

Уже и «дыры» в приемном отделении были заткнуты двумя новыми докторами, и решение вызрело окончательно, но не было повода. Это только на первый взгляд кажется, что уволить сотрудника легко, было бы только желание. Фиг вам! Легко уволить того, кто допускает в работе какие-то нарушения, а попробуй-ка уволь такого, как Боткин.

В какой-то момент Виктория Васильевна решилась окончательно и даже повод для выговора нашла, то есть за уши притянула, конечно, но тем не менее. В каждом приемном отделении имеется санпропускник, в котором при необходимости осуществляют санитарно-гигиеническую обработку пациентов. Санпропускник — это смотровая, она же раздевалка, ванно-душевая комната и комната, в которой больные одеваются после обработки. Санпропускников, собственно, два — мужской и женский. И хотя бы в одном чего-нибудь да не окажется на своем месте. Уже повод для выговора дежурному врачу. Хиленький, но повод.

Только Виктория Васильевна собралась нанести визит в терапевтическое приемное отделение, как пришлось бежать сломя голову в хирургическое и общаться там с целой комиссией из департамента здравоохранения. Проверка выглядела вроде бы как плановой, но на ушко Виктории Васильевне рассказали, что послужило поводом и кто именно из столичного руководства остался недовольным шестьдесят пятой больницей и довольным дежурным терапевтом по имени Алексей Иванович.

Департамент хотел знать своих героев. В телефонном разговоре с руководителем департамента главному врачу пришлось назвать доктора Боткина «одним из лучших врачей больницы». Боткина включили в кадровый резерв на должность заведующего приемным отделением. Виктории Васильевне пришлось отказаться от коварных планов по увольнению Алексея Ивановича, но это еще не означало, что она смирилась и сдалась. Не мытьем так катаньем. И очень хорошо, что Боткина включили в резерв. Возможно, получится «сплавить» его в другую больницу на заведование приемным или терапевтическим отделением. А там пусть чудит себе на здоровье, не ее уже будет забота, не ее голове болеть. С глаз долой — из сердца вон!

Доктор Боткин удостоился тридцатиминутной аудиенции у главного врача. Александр Брониславович все выпытывал подробности общения с большим начальством, а Алексей Иванович улыбался и отвечал, что ничего особенного не было, человек после аварии, механизм травмы, симптом прилипшей пятки… Что тут особенного? Ничего. Александр Брониславович тоже склонялся к тому, что ничего особенного не произошло, однако больница получила еще одну проверку, по результатом которой в качестве искупительной жертвы пришлось снять заведующего хирургическим приемным отделением и тут же назначить его исполняющим обязанности заведующего, потому что все равно больше некого было назначать. Дежуривший в тот день травматолог, узнав о том, какая туча нависа над его головой, скоропалительно уволился. Самому Александру Брониславовичу сверху дали понять, что чаша начальственного терпения уже переполнена и достаточно одной капли… В общем, разговор с руководителем департамента получился крайне неприятным.

— Была же нормальная больница, Александр Брониславович, не хуже других! А сейчас? То эта неприятная история с падением из окна, то такого человека обидели… Я нарочно затребовал историю, чтобы убедиться — представляли ли ваши сотрудники, с кем они имеют дело. Оказалось, что представляли! Во всяком случае, место работы и должность на титульном листе указаны. В чем тогда дело? В чем?! Они у вас такие безбашенные, что не понимают, как следует вести себя с людьми такого уровня? А свои должностные обязанности они читали? Или их, кроме зарплатной ведомости, больше ничего не интересует? Странно все это, странно… Если вы не справляетесь, то так и скажите, мы вам в два счета замену найдем…

Александру Брониславовичу совсем не хотелось, чтобы ему искали замену. Он кое-как мог смириться с тем, что выше главного врача ему уже не подняться, но лишаться этого поста было невмоготу. Есть еще порох в пороховницах, есть здоровье. Хочется жить, руководить, пользоваться всеми доступными благами…

Алексей Иванович тоже пользовался доступными ему благами — изучал в библиотеке дошедшие до нашего времени газеты конца девятнадцатого — начала двадцатого века. Какие-то в виде копий на экране монитора, а какие-то, благоговея перед стариной, читал в первозданном виде. Попутно познакомился с интересным человеком — Александром Николаевичем, жителем подмосковного Клина, настройщиком роялей и, по совместительству, историком-краеведом. Будучи, как и многие его земляки, знатоком и ценителем творчества композитора Чайковского, Александр Николаевич мечтал отыскать последнее письмо баронессы фон Мекк к Чайковскому, считающееся утраченным.

— Много чего разного считалось утраченным, — говорил Александр Николаевич, многозначительно потрясая в воздухе указательным пальцем. — Считалось, а потом находилось. В совершенно неожиданных местах при совершенно невероятных обстоятельствах. У нас в деревне Бортницы на чердаке дома, который вот-вот должны были снести, случайно обнаружился сундук с документами Московской дворцовой конторы! Шестидесятые годы девятнадцатого века! На чердаке дома, сменившего добрую дюжину хозяев!