Придворное общество - [109]

2.

При исследовании подобных бытовавших при дворах романтических настроений мы сталкиваемся с ключевой проблемой анализа форм переживания и мировоззренческих установок, обычно именуемых «романтическими». Существует много разновидностей романтических движений. Однако до сих пор не создано общей теории, которая бы парадигматически выявляла единые структурные особенности таких движений, теории, которую можно было бы испытать в дальнейшей работе ученых следующих поколений и — в зависимости от результата развить, пересмотреть, усовершенствовать или же заменить совершенно новой, более адекватной фактам общей теорией. О каком бы конкретно материале ни шла речь, в области истории идей по-прежнему господствует архаическая традиция. Свойственные определенным общественным группам идеи и их развитие описывают, не проводя систематического исследования этих групп, их структуры, положения и опыта — короче, без всякого систематического социологического исследования, — так, как будто бы эти идеи существовали независимо от людей. Эта традиция придает понятию «романтического» характер довольно неопределенного, размытого и часто произвольного определения. Продукты определенной культуры, в том числе и произведения искусства, принадлежащие каким-то группам людей, диагностируются просто как «романтические», словно «романтическое» приносится ветром и исчезает вновь, как только ветер переменится. Описываются лишенные всякой структуры настроения и образы мышления, которые, так сказать, «беспричинно» захватывают в известное время те или иные группы людей. При этом описаниями удовлетворяются, как будто подобные сдвиги не допускают объяснения и не нуждаются в нем.

Ключ к объяснению феномена придворной пастушеской романтики следует искать в процессе превращения дворян в придворных, о котором мы говорили выше; в том, как усиливаются принуждение, и в особенности самопринуждение[208], индивида в ходе формирования крупных государств, в которых прочнее интеграция, более продвинуто разделение функций и протяженнее цепочки взаимозависимости. Придворно-романтические течения сопровождают уже ранние стадии процессов государственной интеграции (включающей в себя и урбанизацию как один из своих центральных аспектов). Этим течениям, без сомнения, присущи особенности, отличающие их от позднейших романтических течений, скорее, буржуазных по своему характеру. Однако и те и другие характеризуются общими структурными особенностями, будучи проявлениями одного и того же длительного процесса изменения в определенном направлении совокупной фигурации людей. На различных ступенях этого процесса выступают одни и те же или аналогичные друг другу основные сочетания. Одним из таких постоянных элементов и является та установка и тот тип переживания, на которые указывает понятие «романтического». Придворно-романтические течения показывают нам более раннюю, романтические течения буржуазного типа — более позднюю стадию развития. При этом налицо известная преемственность тематики, чему одним из наиболее очевидных примеров — рыцарская романтика. Однако эти течения объединяются единым направлением изменений и аналогиями структуры в определенных социальных слоях. Общее направление совокупного изменения, тенденция роста взаимозависимости все больших и все более дифференцированных человеческих объединений друг от друга, порождает схожие между собой ситуации и изменения. Развитие государств со все большей степенью централизации и разделения функций; все большее укрупнение монарших дворов, а позднее — ставящих все под свой надзор правительственных и административных центров; рост столичных и торговых городов; активная монетаризация, коммерциализация и индустриализация — все это только различные аспекты отмеченной единой общественной трансформации.

Однако ее решающая структурная особенность, четко обрисовавшаяся перед нами при исследовании процесса перемещения к королевскому двору сословия бывших воинов, еще довольно часто не получает должного категориального осмысления. Это — постоянная взаимозависимость восходящих и нисходящих движений, интеграции и дезинтеграции, нового созидания и упадка в ходе единого совокупного процесса. В настоящее время ученые часто работают с еще слишком упрощенной схемой этой длительной общественной трансформации. Господствующая социологическая классификация социальных слоев значительно отстает от имеющихся у нас эмпирических знаний — отчасти именно потому, что социологи и историки работают отдельно друг от друга. Историки недостаточно заботятся о прояснении и уточнении своего теоретического и понятийного аппарата, а социологи не уделяют должного внимания соответствующей теоретической и понятийной проработке частных сведений, полученных в исторической науке.

Таким образом, ученые продолжают довольствоваться лишь общей схемой социального расслоения, предоставляющей в распоряжение того, кто исследует развитие общественной структуры лишь три — или, в лучшем случае, четыре — понятия* дворянство, буржуазия и рабочий класс, может быть, с прибавлением еще крестьянства как особого слоя. Перипетии общественного развития предстают на таком фундаменте в чрезвычайно упрощенной форме. Когда поднимается «буржуазия», тогда (так выглядит дело в подобном случае) дворянство претерпевает упадок; когда поднимается рабочий класс, то в упадке оказывается буржуазия. Имеющийся материал наблюдений перерабатывают лишь с точки зрения действительного или воображаемого исчезновения одной из социальных формаций, известных под этими именами. Однако одно и то же название нередко относится к социальным формациям различного типа — или, иными словами, различных ступеней развития всего общества. Даже при сохранении названия члены общественного слоя более позднего типа далеко не всегда бывают потомками членов одноименного слоя исторически предшествующего типа. Так, придворно-аристократическая знать во Франции XVI и XVII веков сформировалась отчасти, как мы уже говорили, из потомков недворянских семейств. Точно так же и близкие по своей структуре и функциям слои, принадлежащие к новой ступени развития, далеко не всегда оказываются (в терминологическом отношении) известны как класс под тем же наименованием, что и родственные им слои предшествующих ступеней. Прослойки буржуазной элиты, например буржуазный патрициат, обнаруживают значительное структурное родство с дворянскими прослойками, элитные слои рабочих государств — с буржуазными элитами. Однако косность, недифференцированность, эмоциональная нагруженность, свойственная традиционным обозначениям для различных социальных слоев, мешают нам верно выразить в научном исследовании то, что мы ясно видим перед собою в действительности.