Придорожная собачонка - [23]

Лес

В двенадцать лет я был любителем природы, рисовал карты своего государства, сплошь покрытого лесом, и зачитывался романом Майна Рида о девственных лесах над Амазонкой[5]. Зачитывался, возможно, под влиянием журнала «Польский охотник», который выписывал отец, и споров о местах обитания глухаря и лося в Рудницкой Пуще. Без сомнения, пионерами охраны природы всегда были охотники, а охота когда-то составляла привилегию монархов и герцогов; благодаря им в Европе сохранились большие лесные массивы, затем превращенные в национальные парки — лес Фонтенбло, Валле-д’Аоста, Беловежье (когда же, наконец, все Беловежье будет признано Национальным парком?). Со времен нашествия на Англию норманнов и Вильгельма Завоевателя, который ввел драконовские законы об охране королевских оленей, целые столетия в разных странах Европы, то угасая, то набирая силу, шла борьба за доступ к лесу между аристократами и плебеями. Во времена Французской революции не только разбивали молотками головы святых на романских порталах, но и уничтожали в лесах все, что летает и бегает.

История европейских лесов отмечена еще одним противостоянием — стремлением их сохранить и потребностью в древесине. Мощь островной Великобритании обеспечивали корабли, материалом для которых было дерево, но только высокосортное — прежде всего древесина дуба, шедшая на постройку корабельных корпусов. Об ущербе, нанесенном дубовым лесам, свидетельствуют отраженные в английской словесности дебаты шестнадцатого и семнадцатого веков. В Англии колебания цен на рынке древесины — главным образом цен на дуб и мачтовую сосну — зависели от сплава по Неману и Двине. Взлетевшие во времена Французской революции цены привели к спешной вырубке последних лесов и обогатили немецких купцов в Риге.

Слово «лес» сегодня вызывает иные, чем раньше, ассоциации. Леса в прежней Польше, например, были смешанными, с преобладанием высокоствольного дуба, граба и липы, то есть не имели ничего общего с нынешними хилыми сосняками. Сетования в «Сатире» Кохановского относятся, очевидно, к тому времени, когда в Польше вырубили лиственные леса. Трудности их восстановления и более быстрый рост хвойных деревьев изменили пейзаж. В странах, где веками занимаются лесоводством, выращивают наиболее окупаемые сорта строевого леса. Так обстоит дело и в Японии. Киото лежит среди холмов, окруженных огромными кедровыми лесами густой посадки, — вероятно, это свидетельствует о том, что в японском деревянном домостроительстве тонкие брусья нужнее, чем балки.

Лес побуждает воображение, стихи о лесе на многих языках полны мифических образов. В английской поэзии это веселые бунтари из дружины Робин Гуда или придворные шекспировского изгнанника-герцога, пребывающие в Арденнском лесу. В польской сливаются, в гроттгеровском[6] духе, лес и восстание. Но что означают лесные дебри у Мицкевича? Удивительно: из множества исследователей «Пана Тадеуша» никто не задумывался, каково происхождение и истинный смысл легенды о сердце глухого леса. Классику не пристало приходить в волнение из-за каких-то болот и вывороченных деревьев — это чересчур уж романтично, в духе Фенимора Купера, считавшегося в то время великим писателем, и сродни пейзажам дикой американской природы кисти художников-романтиков. Но если бы даже такое родство существовало, дело не только в нем, и можно ожидать появления объемистого труда о более глубокой эмоциональной подоплеке этой легенды.

Пан Хадеуш

Пан Хадеуш, или просто Хад, как его называли школьные друзья в Вильно, не был так невинен, как думала его двоюродная сестрица Селимена, которая по старинному обычаю кузин соблазнила его, а потом, когда он женился на богатой наследнице, плясала на их свадьбе. Владелец прекрасного имения, вскоре породивший множество чад, всеми уважаемый ясновельможный пан Хадеуш был не без греха — но не в том смысле, чтобы стать героем чертовски грустной баллады о бедной селянке Зосе, которая из-за него бросилась в реку и превратилась в рыбку. С ним случилось нечто иное, и этот случай — правда, тоже отчасти свидетельствующий о сословном неравенстве — мог бы вызвать у кого-нибудь желание написать рассказ.

Так вот, пан Хадеуш как-то в молодые годы шел, насвистывая, с ружьем за плечами, по орешнику и встретил Карусю, о которой знал, что она живет в прислугах в хате возле леса и что о ней отчего-то идет дурная слава. Происшедшее затем не поддается описанию, ибо не поддаются описанию ситуации, из которых нельзя выжать ни капли психологии. Они не обменялись ни словом. Она обняла его, и они упали на траву рядом с тропинкой. В голове пана Хадеуша не пронеслось ни одной мысли — ни пока это происходило, ни потом, когда они лежали рядом и когда обнялись снова. Ни о чем он не думал и выходя из орешника и направляясь к белым стенам усадьбы. А возможно, мысли были, но совершенно особого свойства, вынужденные обходиться без слов. В слова они облеклись нескоро, спустя годы, — тогда же появились вопросы, на которые не находилось ответа.

Пан Хадеуш признавался себе, что никогда в жизни не испытывал ничего подобного: ведь сознание отключается с трудом, они же отдались друг другу целиком и полностью, ничего не сознавая, лишь ощущая блаженство. Словно вернулись в райский сад, куда еще не ступал ангел с огненным мечом. Почему же тогда он не пытался встретиться с ней вновь, почему больше никогда не видел ее? Как можно было совершить такую глупость? Означает ли это, что сословные предрассудки так сильно владели его умом, что не позволяли ему даже словом выдать себя перед самим собой? Ведь он мог пользоваться этой девушкой сколько хотел, но нет, что-то его удерживало. Вот этот душевный разлад пана Хадеуша мог бы стать темой для романа — вместе с пейзажем лесного и озерного края, — вопреки общепринятому представлению о сюжете романов, действие которых разворачивается в этих местах.