Приднепровская железная дорога - [10]

На дороге действовал своеобразный устав, согласно которому служащим и рабочим запрещалось обращаться с любой просьбой письменно или устно непосредственно к начальникам служб и тем более к начальнику дороги. Такой порядок предоставлял ближайшему начальству широкое право прямого, тайного и явного произвола над своими подчиненными.

По любому поводу на рабочих накладывались штрафы. О вычетах из зарплаты машинистов и их помощников за перерасход угля на железных дорогах юга газета «Искра» в начале 1903 года писала: «Всем известно, что товарные поезда стоят подолгу на всех станциях и разъездах. Паровоз нужно топить, чтобы во всякое время быть готовым в дорогу. Конечно, в такую поездку угля уходит больше, чем полагается по расписанию, а за пережог угля вычисляют с машинистов и помощников. Недостаточно того, что они по трое суток пропадают в степи, не видят живого человека и не получают поверстных, с них вычитывают за пережог угля».

И за что только не штрафовали железнодорожников! За десятиминутное опоздание на работу вычитывался заработок за половину рабочего дня. За предоставление рапорта с опозданием — штраф 1 рубль, несвоевременную запись ремонтных работ в книгу — снова 1 рубль штрафа. Штрафовали рабочих за несвоевременное заявление о болезни, за отказ идти в церковь, за неуместные разговоры во время работы.

Не было у железнодорожников права на отдых. Непомерное физическое напряжение, отсутствие охраны труда часто приводили к несчастным случаям на железных дорогах. По официальным данным, в 1899 году только с постоянными рабочими Екатерининской дороги произошел 501 несчастный случай, а в 1907 году — 993 несчастных случая.

Бесправным было положение женщин. Об этом свидетельствуют многие документы. Существовали специальные правила применения женского труда на транспорте. «Начальникам дорог, — говорилось в них, — предписано строго придерживаться 15-процентной нормы для женщин. Лица женского пола с высшим образованием, прослужившие на штатных должностях не менее двух лет, имеют право занимать места в управлении до делопроизводителя включительно». Женщина за равный труд с мужчиной получала гораздо меньше. Если мужчина-телефонист получал 21 рубль 60 копеек в месяц, то женщина-телефонистка — только 12 рублей 50 копеек. Если переездному сторожу платили 14 рублей в месяц, то женщине за ту же работу — 3 рубля. И это в условиях высоких цен на продукты питания и промтовары. Газета «Южный край» 17 мая 1901 года сообщала: «За последние годы у нас намечается общая дороговизна жизни и особенно сильно поднимается в цене провизия. В настоящее время мясо вздорожало почти вдвое против цен 1896–1897 годов… цены на провизию доходят до безобразия, всё дорого».

В своих воспоминаниях Г. И. Петровский писал: «Бедность была такой, что при курении рабочие стремились экономить спички и каждый по очереди обязан использовать спичку на всех. А завтрак состоял из куска черного хлеба, таранки, двух-трех луковиц. Очень редко случалось, чтобы заваривали чай. Это считалось наивысшей роскошью».

Ужасными были жилищные условия железнодорожников, особенно многосемейных. В казенных домах жила главным образом администрация. Огромное большинство рядовых железнодорожников за квартиры платили хозяевам втридорога или же строили убогие глиняные лачуги, ютились в жалких землянках.

О том, как жили при царизме рядовые железнодорожники, вспоминает ветеран труда, бывший машинист депо Долгинцево М. А. Зоря.

«При самодержавии, — рассказывает он, — народ жил в больших недостатках, в вечной нужде, угнетении и в бесправии. Трудно было найти квартиру, особенно многосемейным. Квартиры обычно состояли из одной комнаты, так как из-за нужды на большее не хватало денег. Дети спали все на полу «покотом».

Ветеран дороги, бывший составитель поездов станции Мудреная В. И. Чурилин говорит: «Чего только я не насмотрелся и не пережил за свою жизнь. Еще мальчиком начал работать на криворожских рудниках. Уходил в шахту на рассвете, а возвращался, когда в окнах домов уже светился вечерний огонек. Ни умыться, ни поспать по-человечески. Теснились мы в общежитиях на нарах, в маленькой комнатушке помещалось по 40–50 человек.

Потом я ушел на транспорт, десятник за две бутылки водки определил рабочим пути. Думал, легче будет. Оказалось, та же каторга. От зари до зари не разгибая спины. Да еще дорожный мастер на себя заставил работать».

Деспотизм и произвол, взяточничество, унижение и бесправие царили в Екатерининских железнодорожных мастерских, основанных в Александровске (Запорожье) в 1905 году. Кузнец мастерских М. Бровко рассказывает о своей работе: «Тяжело было тогда в мастерских. Работали 14–16 часов в сутки, а получали гроши. Царская власть держала рабочих под казацкой нагайкой, нельзя было дохнуть от шпиков и полицейских».

Жестокая эксплуатация, невыносимо тяжелые условия труда толкали рабочих промышленных предприятий на борьбу за свои права. По их примеру выступали против эксплуататоров и железнодорожники. 19 июля 1885 года 380 рабочих Александровских паровозных мастерских прекратили работу и потребовали прибытия управляющего.