Придите и воззрите на них - [3]

Но только не здесь. Если вам случалось видеть жестянку — ржавевшую битый год, с дырами в стенках, состоящей из хлопьев ржавчины, то в какой-то мере вы способны представить себе здешний ландшафт. Но — в малой. Если вам приходилось видеть гигантский метеорит, изуродованный и изъязвленный, полурасплавленный и застывший комьями, в которых невозможно уловить тени того, что было когда-то изначальной его формой, то вы испытали часть внушенных нам этим местом чувств. Но — не слишком большую.

Среди всего этого разбитый корабль Гарвеев являл собой островок разума. Обломки его были рассеяны по округе, но если сложить их вместе, они составили бы целое.

Приземлиться близко к месту аварии мы не могли — нам пришлось посадить корабль в шести милях. Мы долго стояли у иллюминаторов, разглядывая окрестности, пока я наконец не сказал:

— Пора идти.

— Сейчас достану скафандры, — отозвалась моя постоянная напарница, Дорис.

Она принесла все три. Думаю, у каждого из нас где-то в глубине души гнездился иррациональный страх, опасение, что в наше отсутствие с кораблем может что-то произойти. Но еще страшнее было разделиться в этом месте — чтобы избежать этого, мы, не сговариваясь, решили отправиться все вместе, даже рискуя остаться тут навсегда. Не больно-то здравое решение, однако в этом диком месте нервы убеждали доходчивее, чем интеллект. Итак, мы загерметизировали скафандры и, защищенные ими от любых внешних воздействий, сошли по трапу.

— Сюда, — сказал я, посмотрев на свой указатель направления, и зашагал.

Смотреть я старался только прямо перед собой. Дорис и Доззен следовали за мной в некотором удалении, держась близко друг к другу.

Я завидовал им, потому что чувствовал себя очень одиноко.

Я давно уже ждал, когда Дорис найдет себе компаньона получше.

Мне было не в внове терять таким образом подругу по команде, хотя до сих пор такое никогда не происходило в моем присутствии. Если Нора и Лью были известны своим постоянством, то я был в равной степени знаменит его отсутствием. Помощницы мои держались одну, максимум две экспедиции. Будь в моих многочисленных расставаниях что-то яркое и эффективное, Совет директоров давным-давно выставил бы меня вон. Но это были спокойные, дружеские расставания временных партнеров по работе. Скандальными их никто не считал, хотя в институте сплетни имеют то же хождение, как и во всем остальном мире. Каждая новая смена полуэкипажа служила лишь лишним поводом тому, что Гарри Бейкер все никак не может найти подходящую девушку — или девушка не может обнаружить в Гарри Бейкере героя своего романа.

Добрый старый Гарри Бейкер, приличный парень, ничего в нем худого нет, отменный компаньон — можно добавить, во всех отношениях — но, очевидно, совсем не тот, кто нужен Дорис… Или — Сильвии…

Или — Джоан… Или — Розмари…

— Гарри!

Я пробирался вдоль рваной волны изъязвленного металла, и крик Дорис чуть не заставил меня споткнуться об острый, как бритва, угол.

Я восстановил равновесие и обернулся: Дорис стояла, прижавшись к Доззену, и в позе ее ощущался явный испуг.

— Гарри, я что-то видела… — голос ее постепенно совсем затих, а потом постепенно немного окреп вновь. — Ох, нет, ничего я не видела, — она слабо, смущенно засмеялась. — Прости, это все девичьи нервы. Вот эта формация, справа от тебя, — на секунду она показалась мне живой. Я видела ее только краем глаза, это и сыграло со мной шуточку… — Дорис старалась говорить беспечно, но я чувствовал, насколько она потрясена.

Я посмотрел по сторонам, но ничего не сказал. Я старался избегать формулировок, но вместо меня облек в слова увиденное Доззен:

— Вон еще одно, — произнес он. А вон там еще несколько. Тик-втик зоопарк лунатика. Ими тут все усыпано.

Так оно и было. И сущность явления определить было невозможно — ни тогда, ни потом.

Звери крались вокруг нас — замороженные навеки, они тем не менее подкрадывались к нам. Незаконченные, уродливые, невероятно искаженные, они скалили на нас зубы и тянули когти — и мгновенно превращались в груды искореженного металла, стоило посмотреть на них в упор. Все время мы видели их по сторонам и чуть сзади — причем не только зверей, но также и города, ими опустошенные, селения, уничтоженные их нашествием, выпотрошенные ими дома, улицы, которые они усеяли остатками своего пиршества. Мы проходили меж них, а они следовали за нами, видимые лишь на самом краю поля зрения, а стоило нам повернуться, чтобы рассмотреть их получше — и они враз исчезали, делались совершенно незаметными там, куда падал взгляд.

— Обычный обман зрения, — неуверенно проговорил Доззен.

— Да, — поддержал я, продолжая прокладывать путь сквозь их строй.

— Ужасное место! — вздохнула Дорис.

Таким оно и было.

— Смотрите! — воскликнул Доззен.

Среди обломков уцелела целая секция. На ее обшивке были заметны свежие следы сварки. Может, в момент катастрофы она и получила повреждения, но сейчас герметичность была восстановлена. Рядом возвышалась сложенная из камней пирамидка, завершающаяся сваренными из каких-то обломков крестом.

Кто из них? — подумал я. — Кто из них? И рванулся вперед, карабкаясь через груды покореженного искаженного металла и задыхаясь от спешки. Добежав до подножия пирамидки, я упал у подножия креста, чтобы прочесть едва видную, нацарапанную чем-то надпись: Лью Гарвей, исследователь. Соскользнув с пирамидки в сопровождении целой лавины обломков, я бросился к секции и замолотил в запертый люк.