Приди на помощь моему неверью… - [31]

· человек может быть лично свободен в смысле рабовладения древности или феодализма, но будет рабом, пребывая в полной зависимости от источника финансирования — это капитализм, хоть государственный (на основе монополии госаппарата на рэкет — налогообложение), хоть мафиозно-банковский (на основе монополии на установление величины и распределение заведомо неоплатной задолженности — ростовщичество), хоть смешанный — государственно-олигархический капитализм;

· человек может быть рабом на основе идейной убежденности — примером чему стал социализм бездумных фанатиков, хоть по Марксу, хоть по Гитлеру, сменивший традиционный капитализм в ряде стран.

Исторически же реально все эти методы осуществления рабовладения — сила, долговая кабала, идейная убежденность — применялись одновременно, дополняя друг друга. Но в разные эпохи какой-то один из них был более ярко выражен и обладал большей значимостью чем другие в общественной организации жизни. Исторически реально рабовладение по существу, становясь более цивилизованным, смещало акценты от грубого силового принуждения до поддержания силой и финансами желательной рабовладельцам идейной убежденности и при этом становилось всё менее бросающимся в глаза: какое может быть рабовладение, если человек действует по своему убеждению?

Это смещение акцентов от грубой физической силы к насаждению единомыслия в области представлений людей о нормах жизни общества и составило изрядную долю содержания того, что на Западе принято называть общественным прогрессом, прогрессом цивилизации, но не принято называть по существу — совершенствованием системы глобального рабовладения.

В настоящем разделе мы рассмотрим специфику рабовладения на основе тоталитарных идеологий. Если управление обществом осуществляется успешно и нет кризиса управления, подобного нынешнему российскому, то для тех, кто не причастен к повседневности практической политики, большая часть провозглашаемых политических идей носит знаковый характер. «Знаковый» в том смысле, что провозглашенные идеи-лозунги всего лишь определяют разделение на своих и чужих, но не затрагивают повседневную жизнь членов общества, в котором господствует какая-то идеология, будь то хоть идеология «свободы от идеологий» или идеология «множественности идеологий» (горбачевский «плюрализм мнений»), хоть марксизм, хоть «православие, самодержавие, народность» или, что-то еще. Вопрос же о правильности культивируемых идей (правильности — как подтверждаемого практикой взаимно однозначного соответствия реальных процессов и их идейно выраженных образов) для большинства не встает, тем более, что досконально знать содержание господствующей идеологии и ей альтернативных в обществе — обязанность малочисленной категории идеологических работников: попов, функционеров партий и профсоюзов, некоторой части журналистов и профессуры, некоторых аналитиков спецслужб. Так жили в России во все периоды бескризисного управления: при всех государях, при всяком общественном устройстве, при всяких идеологиях.

Вопрос об адекватности культивируемых идеологий реальным жизненным процессам в сознании некоторой части ранее идеологически беззаботных встает только тогда, когда управление (политика), осуществляемое под знаменем этих идей, испытывает кризис; либо же вообще терпит крах, вследствие чего простые люди, в повседневности обычно далекие от практической большой политики утрачивают привычный им уровень социальной защищенности, что заставляет некоторую часть из них задуматься о содержании и смысле идеологий, о том, чему же их учили, и во что же по существу они беззаботно верили до наступления кризиса [60].

Но как показывает опыт краха нацистской Германии, опыт краха марксистского СССР, даже полный крах общественного самоуправления, осуществлявшегося под знаменем определенных идей, способен отрезвить далеко не всех: приверженцы неадекватных жизни социологических доктрин остаются среди переживших крах и в некотором количестве воспроизводятся и в последующих поколениях не взирая ни на что.

То же касается и США, и передовых, ныне якобы преуспевающих стран Запада и Востока: пока «искусство возможного» [61] в них делается устойчиво и не взваливает на обывателя непривычных для него проблем, обыватели в их большинстве будут убеждены в истинности открыто провозглашаемых и культивируемых в обществе идеологий, не задумываясь о том, что пропагандируемые в их среде доктрины могут быть всего лишь правдоподобным прикрытием утаенного от них политического знания, на основе которого реально и осуществляется вся полнота власти в обществе.

Исключения редки. Так, когда на заре советской власти многие партийцы были убеждены в истинности марксизма, некоторые из них — с наиболее развитой чувствительностью — уже тогда (в 1918 г.), после грандиозного успеха марксистской революции, не верили в марксизм и искали другой путь к обретению истинного (по их оценкам) тайного знания «Дюнхор», чтобы обладать полнотой власти, а не отмеренным им кем-то суррогатом, данным им в форме марксизма. Вследствие этого спецотдел ЧК-ОГПУ-НКВД вел работы в области мистики и оккультизма и пытался организовать экспедицию в Тибет с целью установления деловых взаимоотношений с махатмами Шамбалы, но всё было спущено на тормозах, после смерти Ф.Э.Дзержинского