Приди и помоги - [94]
— Не хотят они, княже, — сообщил, вернувшись, Власий. — Ничего не хотят — ни миром расходиться, ни с горы слезть. Вы, говорят, всю нашу землю прошли, так неужто этих зарослей не перейдете? Там, княже, наплетено у них — страсть. Целый лес. И колья торчат острые — коням не пройти.
— Ты хорошо смотрел? А перескочить нельзя? — спросил Мстислав Мстиславич.
— Нельзя. Широко. Пеший перелезет, а коню только брюхо пороть, — с сожалением ответил Власий.
— Всю ночь работали, — понимающе произнес князь. И вдруг, приподнявшись в седле, погрозил кулаком в сторону неприятеля: — Ладно! Все равно выманю вас!
Предпринять можно было только одно, самое простое, — выслать к вражеской горе отряд добровольцев, которые дразнили бы противника и вызывали его на бой в поле. Подобрать таких, у которых язык хорошо подвешен и много бранных слов в запасе. Найдется среди суздальцев много вспыльчивых и обидчивых — перед бранью и насмешками устоять не смогут, выйдут за дебри. Мстиславовы молодцы их встретят, да надо, чтоб побили непременно. Это еще кого-нибудь разозлит. Дальше — больше. Глядишь — и завяжется настоящий бой.
Мстислав Мстиславич хоть и был раздосадован тем, что Георгий и Ярослав отсиживаются на укрепленном холме, да еще имея перевес в силах, но в душе не мог не отметить, что именно его воинская слава заставляет врагов остерегаться. А может быть, они не слишком уверены в своих людях?
День еще только начинался. Погода не улучшилась — все так же было ветрено, и промокшему за ночь воинству приходилось несладко, поэтому пока решено было разводить огонь, греться, отдыхать и вообще устраиваться. Выкликнули добровольцев — кому предстояло начинать. Таких набралось немало, в основном это была молодежь, для которой греться в драке было предпочтительнее, чем возле костра. Но отряд не должен был быть слишком многочисленным, и Мстислав Мстиславич лично отобрал два десятка человек. В основном — псковичей и смолян.
Никита опять попросился в дело. И князь, подумав, его отпустил — пусть разомнется.
В этом отряде, наспех сколоченном, Никита никого не знал по имени — только некоторых в лицо. Знакомиться было некогда. На него посматривали с уважением: ишь ты, самого князя Удалого мечник, наверное, тоже славный витязь. И как-то само собой получилось, что Никита оказался во главе отряда и, стало быть, начальником его. Воинство у него подобралось неплохое — парни рослые, в ладно сидящих бронях, хорошо вооруженные. У половины даже тяжелые копья с собой были — для пущей важности и для того, чтобы противник понял, что они намерены нападать. Странное чувство испытывал Никита, приближаясь к горе, на которой стояла свистящая и улюлюкающая суздальская рать, — словно он опять покинул родной дом и для возвращения туда придется проделать долгий и опасный путь. В его жизни все это уже было. Вернется ли он домой на этот раз?
Так и не удалось ему узнать, что случилось с его семьей. Нашел одного очевидца, который своими глазами видел, как люди Мирошкиничей грабили дядино подворье, но о том, куда делся сам дядя Михаил и его домочадцы, ничего поведать не мог. Никита все же хотел верить — живы они, только из Новгорода пришлось им уйти. Та мертвая старуха, что лежала, обглоданная, на полу конюховой избушки — она была никто, просто голодная нищенка, что в поисках милостыни зашла, присела на лавку дожидаться хозяев, да смерть ее сморила. Или она жила там, пользуясь тем, что некому ее прогнать. Во всяком случае Никита, как ни рассматривал труп, не узнал в нем никого знакомого.
Будь прокляты эти суздальские и владимирские Всеволодовичи! С них все и началось. По непонятным причинам они, как только добирались до Новгорода, тут же начинали творить над ним насилие, жестокое и бессмысленное. Между прочим, все они сейчас находились совсем рядом — рукой подать. Отряд во главе с Никитой все ближе подходил к укрепленному холму.
Никита остановился и поднял руку, чтобы все остановились тоже. Оттуда могли забросать стрелами и, кстати, усиленно к этому готовились: несколько лучников вышли вперед, отворяли тулы, вытягивали из них длинные светлые стрелы и неторопливо, прилаживаясь, устраивали их на луках. Сразу стало тише — теперь все, кто орал навстречу отряду, затихли, словно охотники, боясь спугнуть редкую дичь. Можно было начинать ругаться — услышат. Никита начал первым.
— Эй, караси! — стараясь утончить голос пообиднее, закричал он. — Чего в тину спрятались? Вылезайте, на воле вместе поплаваем!
— У-у-у-у! — Ответный сердитый гул поднялся и тут же стал угасать — какой-то тамошний острослов, наверное, готовился ответить на оскорбление. Никита поискал глазами — точно, выделился из толпы один такой, товарищи его даже в стороны немного подались, чтобы не мешать. Тогда Никита прислушался.
— Мы-то не караси! — донеслось с горы. — А вот вы чего к нам не придете? Свиньям через дебрь ходить привычно!
— А-а-а-а! Ха-а-а! — грянуло на холме. Даже стяги княжеские, лениво и гордо трепетавшие под ветром, закачались. Да, ничего не скажешь — крепким на язык оказался суздалец. До чего обидно крикнул! Никита беспомощно оглядел свое воинство. Сам он не мог придумать, чем ответить обидчику. Свиньями ведь назвал!
О жизни и деятельности великого князя владимирского Всеволода Юрьевича Большое Гнездо рассказывает роман писателя-историка Александра Филимонова.
В начале 1223 года десятки тысяч монголо-татар под предводительством военачальников Чингисхана Джебе и Субэдея вторглись в половецкие степи. Половецкий хан Котян обратился за помощью к русским князьям. На совете в Киеве было решено общими силами выступить навстречу врагу. Вскоре русско-половецкое войско двинулось на восток... Утром 31 мая 1223 года на реке Калке, неподалёку от побережья Азовского моря, началась битва, положившая начало вековому противостоянию Орды и Руси. Новый роман писателя-историка Александра Филимонова посвящён событиям, происходившим в начале XIII века.
Роман Александра Филимонова рассказывает о жизни знаменитого римского императора Тиберия Клавдия Нерона (42 г. до н. э. — 37 гг. н.э). Читатель становится свидетелем событий, происходящих на протяжении пятидесяти лет Римской империи.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Новый роман известного писателя — историка А. И. Антонова повествует о жизни одной из наиболее известных женщин Древней Руси, дочери великого князя Ярослава Мудрого Анны (1025–1096)
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.