Приди и помоги - [40]

Посадник низко поклонился князю Мстиславу.

— Теперь отпусти меня, княже. Пойду.

— Иди. Завтра чуть свет — на Ярослава дворе буду ждать. Гляди — не опаздывай, — сказал князь. И, когда посадник уже собирался выходить, снова окликнул его: — Твердислав!

Тот остановился возле двери, обернулся всем телом.

— Что прикажешь, княже?

— Ты сам тоже готовься. Пойдешь со мной.

— А как же иначе? Пойду обязательно. — Твердислав посмотрел на князя с лукавой улыбкой. — Без меня в походе с новгородцами трудно управиться будет!

На том и расстались князь с посадником. В этот день Мстислав Мстиславич пребывал в прекрасном расположении духа. Собрал свою старшую дружину в дворцовой гриднице и устроил небольшое застолье, которого никто не ждал. За столом и объявил удивленным дружинникам о предстоящей войне. Весть была встречена с радостью. Среди дружинников немало еще оставалось тех, кто вместе с Мстиславом Мстиславичем оборонял от Чермного город Торческ — и в их сердцах тоже не истлела еще давняя обида. Не сомневался князь Мстислав, что дружина его последует беспрекословно туда, куда он прикажет, но радость, которая зажглась в глазах старых воинов, была ему особенно приятна. И хотя все шло так, как и должно было идти, он готов был посчитать эту радость добрым знаком при начале столь важного дела.

Дружине собраться в поход было нетрудно. Брони и шлемы после прежних битв исправлены и вычищены до блеска, кони сыты и ухоженны, оружие наточено и пригнано по руке. Самое основное дело для дружинника — война! Семья, дети, хозяйство — пусть этим бабы занимаются да рабы под их началом. Мало рабов — еще добудем, пригоним, кого — на продажу, кого — в хозяйстве пристроить, чтоб работал. Веди нас, князь Мстислав!

Проще всех, наверное, было собраться Никите. Он так и не удосужился обзавестись семьей за все время пребывания в родном городе, несмотря на все старания дяди и тетки. Приказать жениться Никите дядя Михаил не мог — не отец все-таки, а сам Никита настолько был увлечен службой у князя, что не до женитьбы ему было. Мстислав Мстиславич сделал его своим меченошей, а значит — от Никиты требовалось все время находиться рядом с князем и ждать его поручений. И конечно, во всех походах сопровождать Мстислава Мстиславича, оберегать его по возможности от разных неприятностей, вроде стрелы, сулицы или удара мечом. В любом бою князь Мстислав желал быть первым, и работы Никите хватало. Но эту работу свою он любил и считал ее Божьим благословением для себя — ни в одной схватке с врагом не был даже легко ранен! Мстиславу Мстиславичу — и то однажды камень, пущенный со стены, сильно расшиб плечо. Так расшиб, что даже хотели снимать осаду — несколько дней князь лежал в шатре, не в силах двинуть рукой. А Никите — хоть бы царапина какая досталась. Неловко было раненому князю в глаза смотреть.

Не так уж часто и приходилось за эти годы вести оседлую городскую жизнь. Дом все же Никита построил — через уговоры дяди Михаила и с его помощью. Не на том месте, где когда-то стоял дом Олексы Сбыславича, а возле дядиного дома, на его обширном подворье. Там и завелось у Никиты нечто вроде хозяйства — было и куда коня поставить, и где поесть, и где голову приклонить. В доме, кроме Никиты, проживала прислуга, из пленных, взятых в походе на Медвежью Голову, — старик, следивший за конюшней, и молодая женщина по имени Лайна, уже немного говорившая по-русски. Старик-то вообще не разговаривал. Эту Лайну Никита даже и не считал рабыней — он ее не в полон взял, а просто подобрал из жалости. Нашел ее в разграбленной и сожженной деревне — в погребе, где она, прижимая к себе закутанного в телячью шкуру ребеночка, пряталась от распаленных победой новгородцев. А к Никите отнеслась почему-то не как к насильнику — рассмотрела его, успокоилась, вздохнула и покорно пошла за ним. Так и привез ее Никита в Новгород. Ребеночек у Лайны вскоре умер — совсем оказался маленьким, не старше месяца, и Никита сильно подозревал, что старый чудин порубил его мелко и скормил свиньям, но правды было не добиться ни от него, ни от нее. Что с них взять — язычники! А дальше Лайна повела себя так, как было для нее, некрещеной, самым естественным в ее нынешнем положении рабыни и добычи сильного воина — с большой охотой Никите отдалась, и с тех пор, когда он не звал ее к себе на ночь — а такое случалось весьма редко, — огорчалась и была уверена, что он ее за что-то наказывает. Никита привык к ней. Была она невысокого роста — на две головы ниже Никиты, беловолосая, широкая в бедрах, крепкая и сильная женщина, родившаяся и выросшая среди густых чудских лесов.

Странно, но когда Мстислав Мстиславич объявил о походе, Никита вместе с радостью ощутил и легкую грусть: мимолетно подумал о своей рабыне и о том, что больше ее не увидит никогда. И только после так же подумал про дядю Михаила и тетку Зиновию. И про Новгород. Никита понял, что начинается не просто война — начинается новый поворот судьбы князя Мстислава, а значит, и его судьбы тоже. Грусть быстро прошла. К такому повороту Никита в душе был давно готов.

Итак, получив от князя приказ к завтрашнему дню быть готовыми, дружинники не стали рассиживаться за столом, закончили трапезу, простились с князем и разошлись — собираться в поход. Никто и мысли не допускал о том, что завтрашнее вече может отказать Мстиславу Мстиславичу в новгородском ополчении. Начнутся сборы по всему городу. И уж дружине княжеской надо быть для всех примером — вид готовых к походу воинов заставит горожан шевелиться побыстрее. И дополнительно вдохновит их.