Приданое для Царевны-лягушки - [17]

– Ну извини, анкл Тони, – забеспокоился Веня. – Как эта твоя аллергия выглядит?

– Через десять минут у меня распухнет лицо, наступит отек, станет трудно дышать!

– Тони, не бери в голову. У тебя последние два часа и так морда красная, как жопа у обезьяны, глаза заплыли, и дышишь ты, как сломанный насос. Так что – все в порядке. Тут другой вопрос. Как у тебя в этой аллергии ведут себя пальцы?

– Нет, я не верю, это не со мной... – Платон почувствовал, что едва сдерживает слезы, так ему вдруг стало себя жалко. – На кой черт вам сдались мои пальцы? – заорал он.

– Тони, начни думать наконец о работе. Ты должен попасть в Пончика хотя бы с восьми выстрелов, – развел руками Веня, потом стал сосредоточенно ковыряться в ухе.

– Почему с восьми? – тупо спросил Платон.

– Столько в обойме. Навряд ли нам дадут перезарядиться, – буднично объяснил Федор.

– Что у тебя в руке? Что это?.. Отдай немедленно, придурок! Это мое! – опять заорал Платон и вдруг увидел себя со стороны: потный, красный, злой мужик, в облитых мочой брюках бросается на парня и отнимает у него золотую заколку для галстука, которой тот ковырял в ухе.

– Отдай дяде булавку! – еще громче заорал Федор и залепил брату подзатыльник.

После этого стало тихо. Платон крепко сжимал в руке отвоеванную заколку для галстука. Веня обиженно сопел, отвернувшись. Федор потер себя ладонью по голове, по короткому темному ежику, и решил закончить дело миром.

– А если бы Тони стащил у тебя из пупка серьгу и засунул ее себе в задницу? – назидательно поинтересовался он.

– То задница, а то – ухо! – огрызнулся Веня. – Это ты виноват. Говорил тебе, не сыпь сразу обе таблетки! Одной вполне хватило бы. Посмотри на него. Он обозвал нас придурками, а я могу поспорить – таких слов наш дядя никогда раньше не говорил. Помнишь, как он набросился на отца и сказал, что детей оскорблять нельзя?

– Настоящие ублюдочные придурки, – захихикал Платон, и ничего не мог с собой поделать даже после болезненного щипка себя за ляжку. – Мальчики, со мной что-то происходит, это, наверное, такая странная аллергия на пиво. Я уже опух?

– Это не от пива, а от двух таблеток экстази, – объяснил Веня. – Тебе после небольшого запоя хватило бы и половинки одной.

– А где я взял эти таблетки? – еще не совсем осознал происходящее Платон.

– Нигде ты их не взял. Федька разгрыз две штуки и заплюнул в бутылку с пивом. Потом взболтал...

– Дегенерат! – восторженно заметил Платон.

Федор завел мотор и сердито рванул с места.

– А самолет был? – спросил Платон.

– Был, – ответил Веня.

– И аэропорт был?

– Был.

– А стюард в красной бабочке?

– Был.

– Ну слава богу! Я не сошел с ума. А теперь куда мы едем?

– К гостинице «Центральная».

– Зачем?

– Мы покажем тебе Пончика, ты в него выстрелишь и будешь стрелять, пока не попадешь или пока нас всех не убьют.

Услышав это, Платон помолчал, потом тяжело вздохнул и сам себе сказал:

– А что поделать? Грехи наши тяжкие...Чувствовал, не умереть мне у себя дома, как минимум – в психушке. Самое смешное, знаете что? – обратился он к братьям. – Что я – бухгалтер.

– Расслабься, Тони. Я не обижаюсь, – сказал на это Федор. – Расслабься и перестань объяснять. Здесь все свои.

Они неслись по шоссе со страшной скоростью. Вдали вдруг возник сказочным миражом город с белыми изломами улиц, и через секунду все поглотила яркая вспышка – это море открылось за поворотом и ослепило отраженным от воды солнцем.

– Море! Купаться! – в восторге вскочил Платон, ударился макушкой о перекладину откидного верха и свалился.

Он лежал на сиденье, смотрел вверх и едва сдерживался, чтобы не расплакаться – приступы бешенства сменялись острой жалостью к себе. И вдруг произошло чудо: с жужжанием потолок машины отполз назад, и открылось горячее просторное небо! Платон тут же встал, держась за спинки передних сидений, и подставил лицо бешеному, пахнущему травами ветру.

– Подыши, Тони, – ласково разрешил Федор. – Подыши, а искупаться никак нельзя, извини. Время. С одиннадцати тридцати до двенадцати Пончик пьет пиво на террасе и обсуждает свои дела по телефону. Опоздать нельзя.

– Я буду стрелять стоя! – закричал Платон, и ему пришлось схватиться правой рукой за грудь, чтобы колотящееся в ребра сердце не вырвалось наружу и не скатилось вниз по камням к зеленоватой воде, поймавшей солнце. – Стоя, и на полном ходу! Ура! Мы победим!

Через двадцать минут, когда они въехали на центральную улицу города, Платон, конечно, иссяк. Он с трудом разлепил отяжелевшие веки, когда Федор попросил его осмотреться.

Платон честно вертел головой, пока братья, нацепившие одинаковые солнцезащитные очки, проезжали мимо гостиницы.

– Есть, – тихо заметил Веня.

– На том самом месте, – кивнул Федор и протянул дядюшке пистолет дулом вниз.

В этот момент Платон осознал безвыходность ситуации и стал вертеться активнее, внимательно рассматривая проезжающие мимо машины и людей на тротуарах.

– Спокойно, Тони, – попросил Веня. – Мы его видели. Приготовься.

– Нет, я еще не готов, – поспешно заявил Платон. – Я не могу стрелять! Никого нет рядом, никаких агентов, и потом – где здесь воздух? Где здесь тот самый чертов воздух, в который нужно целиться?!