Приданое для Царевны-лягушки - [101]

– Вот свин поганый, – удрученно заметила Илиса.

– Я? – оторопел Платон.

– Венька – свин! Просила же его не показываться тебе на глаза, пока не слиняет в безопасное место!

– Нет, только подумай – что ты со мной вытворяешь? Как ты смеешь устраивать подобные вещи? Да я!.. Я слов не могу подобрать!

– Пошел ты на фиг со своими словами! – рассердилась она. – Думаешь, мне в радость исправлять твои ошибки?

– Мои ошибки? – не поверил ушам Платон.

– Да любой нормальный человек, даже бухгалтер, давно бы пораскинул мозгами и подумал, как защитить племянников! Почему я должна это делать? Одна! Почему, черт побери?

– Как это?.. Как это ты их защищаешь?

– А ты думаешь, что Цапель просто так сообщил матерям Веньки и Федора о смерти Богуслава? Он-то умеет просчитывать, не то что некоторые!

– А что – некоторые?

– А некоторые пускают в дом незнакомых женщин, даже не проверив их документы. Ладно. С Авророй ты думал, что она специально к тебе приставлена. Но Лужана-то! Разве тебе не приходило в голову, кто она такая?

– Приходило. Хватит кричать. Я и про Веньку думал и чувствовал, что он жив.

– Уйди, я спать хочу. Зачем разбудил тогда, наорал? Чувствовал он. Устала я с тобой, Платон Матвеевич. Уйду я от тебя. Трудно с тобой жить, ты слишком тупой.

– Минуточку, – присел Платон на диван. – Почему я тупой? И куда ты уйдешь?

– К мужу, куда же еще?! Мое место – возле мужа, а я с тобой тут вожусь с утра до вечера!

– В каком смысле – возле мужа? В смысле – ты хочешь умереть?.. – испугался Платон.

– О-о-о! – застонала Илиса. – Так и хочется засадить в тебя подушкой!

– Не надо подушкой, я еще не все переварил, много убирать придется. К какому мужу?

– К Федьке! У меня один муж пока что, выздоравливает, слава богу.

– Ага... – задумался Платон. – С Веней, я понимаю, как это ты сделала. А как же с Федором, он же раненый был?

– Ты понимаешь, как я это сделала с Венькой, который не умеет плавать? – подозрительно поинтересовалась Илиса.

– Что, совсем не умеет? – не поверил Платон.

– Я не знаю, совсем или не совсем, некогда было выяснять. Я просто нырнула в воду, лягнула ногой по голове Лужану и сунула Веньке нагубник от баллончика с кислородом. А как уж он потом – плыл или пешком по дну шел, этого я не знаю. А ты все понимаешь, да?

– Ты взяла с собой баллончик с кислородом на эту прогулку?

– Взяла! Я его купила на второй день пребывания у нас монашенки.

– Да откуда же ты знала, что она его топить будет?

– Я знала, что ей придется действовать по обстоятельствам. Венька не даст ей оружия и не попросит пальнуть в него. А обстоятельства можно ведь самой выстроить и ей навязать.

– Да, извини, я не представлял себе масштабов всего... – развел руками Платон. – Но Федор!.. Ты говорила, что Птах осматривал его тело. Как же это?

– С Федькой все как раз было проще – платишь деньги, и все дела. Твои, кстати, деньги. Короче, нырять хотя бы не пришлось.

– Но если Птах должен был увериться, что он мертв, это как минимум...

– Глубокая анестезия – триста пятьдесят. Наклейки на места возможного прослушивания пульса – сто.

– А вскрытие?.. Он наверняка поинтересовался вскрытием.

– Исполнение накладного шва и окраска кожи тела – тысяча. Оплата за молчание – еще пятьдесят процентов от общей суммы. Похороны с регистрацией места – тысяча. Новые документы – пять. Но это Федька сам захотел.

– Еще и похороны?.. Подожди, у него же были раны, их нужно лечить!

– Это, – кивнула Илиса, – самое дорогое. Одно проникающее ранение в грудь, одно касательное. Сейчас он в клинике под Москвой – триста пятьдесят в день. Оплачено до конца месяца. Выздоравливает...

– Что значит – сам захотел?

– Он не хочет возвращаться в свое имя, в свою прошлую жизнь.

– А чего он хочет?

– Он в Австралию хочет.

– Очень интересно. И что он будет делать в Австралии? – не сдержал улыбки Платон, представив Федора рядом с кенгуру – вместо шимпанзе.

– Гонять на мотоцикле, – как что-то совершенно естественное и понятное сказала Илиса.

Они помолчали. Потом Платон спросил:

– А он не хочет меня видеть?

– Не знаю. Он хочет, чтобы я в Австралию с ним ехала.

– А ты?

– С этим есть некоторые проблемы.

– Давай уж сразу все проблемы вываливай на меня. Еще есть что-то, чего я не знаю?

– Я, Платон Матвеевич, должна подгадывать ситуации, чтобы рассказывать тебе, чего ты еще не знаешь.

– Значит, еще что-то есть совершенно потрясающее и невозможное, помимо ситуации с братьями, да?

– Точно.

– Ты не смеешь так со мной обращаться! Ладно, ладно. Я не кричу. Так, вырвалось. Давай хотя бы подведем баланс.

– Это можно.

– Мои племянники живы.

– Угу.

– Нет, дай еще раз скажу. Оба – живы?

– Оба.

Глубоко вздохнув, Платон посмотрел на Илису, замотавшуюся в одеяло и подсевшую поближе к нему.

– Гимнаст знает, что Федор живой?

– Нет. Он и о Веньке ничего не знает. Ты ему не говори. Дед... как бы сказать – он старой закалки. Все время думает, какую из всего можно поиметь выгоду. Он не со зла, это от тяжелой жизни и от страха за нас.

– За нас? – удивился Платон.

– За меня, я имела в виду, – отвела глаза Илиса.

– Хорошо. Значит, об этом знаем только мы с тобой?

– И еще человек тридцать ребят на мотоциклах.