Причуды любви - [29]

Этельрида испытывала величайшее изумление. Есть французское слово — ahori [4], которое отлично передает ее состояние и равнозначного которому нет в других языках. Невеста Тристрама, кажется, не имела ни малейшего представления ни о членах его семьи, ни о его поместье! В глазах Зары при упоминании о них появился недоверчивый и как будто испуганный взгляд, а Тристрам в то же время, по-видимому, страстно влюблен в нее. Как это все могло произойти? Да, здесь, несомненно, кроется какая-то тайна, и Этельрида почувствовала себя очень заинтересованной.

Френсис отлично понимал, что Заре будет трудно с ее гостями, и потому старался, насколько возможно, сократить послеобеденное кейфование своих гостей в столовой; Тристрам всячески помогал ему в этом, ибо стремился к одному — остаться наедине со своей невестой.

Могучее влечение, которое он почувствовал в первый же момент, когда увидел Зару, чуть ли не с каждым часом увеличивалось, причиняя ему страдание. Она была безжалостно холодна, и каждый раз, когда говорила с ним, в ее глазах появлялось откровенное презрение. Это страшно бесило и возбуждало Тристрама, так что когда гости стали пить за здоровье обрученной пары и желать ему счастья, он залпом осушил бокал старого бренди, мысленно произнеся клятву-молитву: «Не пройдет и года, как я заставлю ее полюбить себя; помоги мне, Боже!»

Наконец, мужчины встали и толпой направились в гостиную, где в этот момент Этельрида говорила:

— Северное их поместье, Морнуэль, далеко не так красиво, как Рейтс…

Увидев входящих мужчин, она тотчас встала, уступая свое место Тристраму, который с радостью опустился на софу рядом со своей невестой.

Однако им не пришлось остаться вдвоем, потому что Джимми Денверс решил, что как раз настало время подойти к своей будущей родственнице и сказать ей какую-нибудь любезность.

— Я буду очень строгим шафером, графиня, — произнес он, подходя к Заре. — Тристрам у меня уже не опоздает в церковь, он будет там за целых полчаса до начала венчания, и кольца не обронит — в этом отношении вы можете быть совершенно спокойны! — И Джимми нервно рассмеялся, так как лицо Зары оставалось холодным и равнодушным.

— Графиня Шульская не знает нашего английского обряда, Джимми, — быстро перебил его Тристрам, — она, вероятно, даже не знает, что такое шафер. Если бы мы жили в Америке, то устроили бы репетицию брачного обряда, как это проделала нынешняя леди Дорнвуд!

— Да, это, должно быть, было очень занятно, — сказал Джимми.

— Но там это еще имело смысл, потому что церемония венчания у них очень сложна, с большим количеством шаферов и дружок, а у нас все будет очень просто, не правда ли, Зара? Я терпеть не могу всей этой торжественности и пышности, а вы?

— Я тоже, — ответила она. И это было все, что она сказала. Сэр Джеймс попробовал сделать еще несколько замечаний и, почувствовав себя совершенно уничтоженным, отошел в сторону, а Зара встала и в качестве хозяйки направилась к леди Кольтсхерст и заговорила с ней.

Тристрам же подошел к герцогу и завел с ним разговор о политике; и хотя его дядя и сделал вид, что ничего не замечает, и с интересом поддержал разговор, но в глубине души очень пожалел своего любимого племянника.

— Мистер Маркрут, меня все это очень тревожит, — говорила между тем леди Этельрида хозяину дома, идя с ним по комнате к висевшей на стене картине известного мастера. — Ваша племянница, вероятно, очень интересная особа, но она, мне кажется, очень страдает. Пожалуйста, объясните мне, в чем дело? О, я помню обещание, которое дала вам за обедом, но вы действительно уверены, что они когда-нибудь найдут счастье друг с другом?

Френсис Маркрут наклонился, как бы для того чтобы указать на орнамент, лежавший на столе, под картиной, и сказал низким, дрогнувшим голосом:

— Я клянусь памятью человека, теперь покойного, которого я очень любил и который проклял бы меня, если бы я допустил этот брак, не будучи уверенным, что Зара будет в нем счастлива.

И леди Этельрида, взглянув на Маркрута, увидела на его обычно холодном, строгом лице выражение глубокого волнения.

— Если это так, я больше не буду сомневаться, — сказала Этельрида. — Я доверяю вам.

— Вы милая, благородная леди, — проговорил он, — и я горячо благодарю вас! И финансист позволил своим глазам выразить то чувство, которое он питал к ней, и сразу же переменил разговор.

Через несколько минут леди Кольтсхерст объявила, что пора уходить и что она завезет домой Эмили и Мэри. Карета герцога тоже уже ждала его, поэтому все стали прощаться, и хозяин дома шепнул Джимми Денверсу:

— Пожалуйста, уведите с собой Танкреда. Моя племянница очень утомлена, и я хочу, чтобы она тотчас же легла спать.

А Тристраму он сказал:

— Не оставайтесь даже для того, чтобы попрощаться, будьте благоразумны. Разве вы не видите, что Зара близка к обмороку? Уходите вместе с остальными, а завтра утром приезжайте за ней и повезите ее к своей матери.

И все ушли, как он того хотел, а когда сам он поднялся наверх, в гостиную, то увидел там Зару, которая стояла, как мраморная статуя, на том же месте, где ее оставили гости. Френсис подошел к ней, нагнулся и поцеловал ее руку.