Причём тут менты?! - [69]

— Ой-йой-уой! — она попятилась, не сводя своих ультрафиолетовых глаз с того, что еще вчера можно было назвать моим лицом.

— Здравствуйте, девочка! — поздоровался я дурным голосом.

— Я…

— Видите ли, Ангелина (если вчера я мог показаться сплошной галантностью, то сегодня — монолитной корректностью), видите ли, Ангелина…

Мне не давало покоя исчезновение Атаса, и я решил, что вся тяжесть предварительного дознания теперь — на моих плечах.

— … из-за вашей вполне объяснимой вчерашней недоверчивости соответствующие органы… ну, вы видели этого члена… — прошептал я, покосившись на захлопнутую дверь, — привлекли меня к ответственности прямо из реанимации. Теперь только вы меня можете спасти от тяжких обвинений в похищении Аленушки…

— Как? — спросила она.

Если святая простота заключается в том, чтобы подкладывать дровишки на костер Яна Гуса, то у нее были все шансы на это почетное звание!

— Ее подруга. Фамилия, имя, отчество, адрес! — лаконизм Атаса действительно ока зался заразительным!

Не сводя глаз с моей надбровной повязки, она попятилась.

— Почему этот… офицер не спросил меня сам?

Безумью женщин поем мы песню! И я запел:

— Он предоставил вам шанс — рассказать мне все добровольно! Просто, как контрданс, только не так уж и больно!

Однако! Гены моего братца поэта…

— Ты что, больной? — прошептала она, продолжая пятиться.

— А ты как думала!! — импульсивно подтвердил я, указав на свой марлевый шлем.

— Прости…

— Фамилия, имя…

— Морозова Ольга Вячеславовна…

— Адрес и телефон!

Она удовлетворила меня буквально через секунду. Такой уж я — после ударов по бестолковке многого не надо. Только информация.

Преодолев искушение попросить ее проводить меня к узколицей соседке — позвонить Алешкиной подруге, я сел на стульчик в прихожей. Атас так и не появлялся, поэтому стоило поимпровизировать:

— Надеюсь, ты понимаешь, тот факт, что компетентные органы позволили тебе добровольно поделиться информацией со мной, а не стали вызывать тебя на допрос, лучше не афишировать?

— Понимаю… спасибо… — прошептала она.

Вряд ли она была баскетболисткой, ножки идеальной формы, никакого избытка мускулов… волей-неволей, я вгляделся повнимательней. Так, что она запахнула халатик. Где же Атас?!

— Чаю… — попросил я голосом умирающего лебедя.

Если вы когда-нибудь слыхали такой голос, то понимаете, что отказать ему невозможно! Вода успела закипеть, а чай — завариться, когда наконец в дверях квартиры возник строгий Атас.

— Подследственный Осокин!

— Я! — прошипел мой голос.

— Вам пора, — Атас посмотрел на Лину. — Надеюсь, вы понимаете, что тот факт, что мы предоставили вам возможность пообщаться с подследственным и не стали вызывать вас к себе на допрос, лучше не афиши…

Я выронил недопитую чашку ему на ногу. Атасу такого намека оказалось достаточно.

— Смешно, — отметил он, повернув ключ в замке зажигания своей тачки.

— Да, я ей то же самое ска…

— Я не про то. Человек. Звоню. Открывает. «Иван Иваныч?» Кивает. Получает по печени. Засыпает. Обыскиваю: нет оружия! Ухожу покурить. Звоню еще раз. Открывает на цепочке. Получает пальцем в шею. Засыпает. Снимаю цепочку. Смотрю — в правой руке «Перфекта». Держи.

Атас протянул мне маленький газовый пистолетик восьмого калибра.

— Все равно у него нет разрешения! Случайность, что вчера не конфисковали. Возьми! Твоя компенсация. Продашь — отобьешь то, что на врачей потратил!

Это был один из самых длинных рассказов, которые я услышал из уст Атаса за все годы нашего знакомства. И он явился доказательством того, что в нашем странном мире у каждого свои представления о чести.

— Атас! Координаты подруги…

Выслушав, он схватил «Дельту», набрал сообщенный Линой номер…

— Можно Олю?! Один знакомый…

Долго, должно быть, минуты две он слушал, ничего не отвечая, затем просто нажал отбой.

— Родители, — пояснил он мне, — тоже в истерике. Второй день ищут.

— Ищут пожарные, ищет милиция…

— Звякни своим корешам-мафиозникам, — он протянул мне телефон, — пусть на всякий пожарный проверят. По крайней мере будут в курсе.

Диспетчера я узнал по голосу: Глеб Сви-диров, человек Горина. Это показывало, что в «Астратуре» действительно отнеслись к происшедшему серьезно. Обыкновенно в их сыскном на телефонах сидит какая-нибудь «шестерка», чьи обязанности — просто принимать, отмечать и передавать сообщения по всем контрактам агентства, сыскным и охранным.

То, что они выделили одного человека — и какого человека! — контролировать одно дело, кое-что значило! Неожиданно Свиридов тоже поведал мне много нового. Наверное, Корнев все же распорядился держать нас в курсе.

— Они прочесали всю «Долину трех дураков», район убийства, — передал я информацию Атасу, — накрыли пару притонов, но все, как сказал Глеб, «рамки держат», пока никаких нитей. С родителями Алешкиной подруги поговорят сами, знакомых выявят. От нас ждут результатов по «Тыр-пыру».

— Три часа дня. — Атас лениво вырулил на Гороховую, позволил обогнать себя какому-то «запорожцу». — Нет смысла ехать в «Тыр-пыр» до семи, до начала концертов. Нет смысла лезть на дорогу «Астратуру». Нет смысла потеть. Едем к тебе. Тебе есть смысл отлежаться. Поспать. Я посижу на телефоне.