— Свечек много еще? — спросил Сергей Арсентьевич.
— Предпоследняя.
— И что будем делать?
— Сообразим что-нибудь. Или он сообразит…
— На Бога надейся, а сам не плошай, — проворчал Мурыгин.
Каждый думал о своем. То есть примерно об одном и том же.
— Костик, — позвал Мурыгин. — За кого болеешь?
— В смысле?
— За нас или за них?
— За них.
— Почему?
Стоеростин долго обдумывал ответ.
— Миска, — негромко подсказал Мурыгин. — Навесик. По спинке гладит…
— И это тоже, — согласился Костик.
— А что еще?
Стоеростин молчал. Молчал и Мурыгин, решивший, очевидно, дождаться исповеди во что бы то ни стало. Наконец Костик шевельнулся, вздохнул.
— Знаешь, Серый, к чему я пришел с годами? — признался он. — К тому, что все естественное — безобразно. Почти все…
— Странно, — сказал Мурыгин. — Мне казалось, ориентация у тебя традиционная…
— Я же сказал: почти. Почти все… — Лицо Стоеростина было печально. Голос звучал ровно, отстраненно. — Вот я продукт естественного отбора. От одной этой мысли можно удавиться. У меня за спиной — мириады смертей. Амебы ели амеб, медузы ели медуз… Миллионы лет жрали друг друга заживо — и все только для того, чтобы на свет появился Костик Стоеростин…
— Вполне естественно!
— А я о чем?
— Ну так уверуй в Бога — и все дела!
— Эх! — с горечью сказал Костик. — Как бы я хотел уверовать, что дважды два равняется пяти! Но, ты понимаешь, сколько ни раскладываю пальцы — все четыре да четыре выходит… Как я в Него уверую, если вокруг сплошной естественный отбор?
— Сам же говорил, что без самообмана не проживешь.
— Да. И это, к сожалению, тоже естественно…
Разговор грозил уползти далеко в сторону от главной для Сергея Арсентьевича темы.
— Так почему тебе лучше, чтобы мы их не одолели?
— Потому что вы, суки, опять заставите меня бороться за существование! А я не хочу бороться за существование! Противно мне бороться за существование…
— Ну удавись, — дружески предложил Мурыгин.
— Тоже не хочу… — Стоеростин поднялся, зачерпнул ведерком водицы, принялся наполнять бутылку. — Сейчас приду…
С пластиковым сосудом в руках он вышел во внешнюю тьму и вдруг пригнулся, почти присел. Выждав секунды три, медленно выпрямился — и тут же присел снова. Явно заколебался, не вернуться ли, но передумал и, не разгибаясь, побежал в сторону ящичка.
Мурыгину оставалось лишь гадать о смысле увиденного. Если это был нагоняй, то по какому поводу (вроде бы ни в чем не провинились), а если очередная дурацкая шутка Стоеростина, то что она могла означать?
Сергей Арсентьевич достал и включил сотик. Устройство пока не разрядилось, но по-прежнему искало сеть. От чего еще придется отказаться, если они захватят и поделят всю землю на такие вот экологически чистые участки? От горячих ванн, от автомобилей, от денег?.. Да, в том числе и от денег. Мурыгин представил подобное будущее и ужаснулся. Пусть у него не было сейчас ни того, ни другого, ни третьего, однако он хотя бы мог надеяться, что со временем все эти блага к нему вернутся. А так…
Сергей Арсентьевич спрятал телефон и достал сигареты — успокоить нервишки. Кстати, от сигарет тоже придется отвыкнуть… Прикурил, хотел задуматься вновь, когда справа из ночной темноты беззвучно полыхнуло. Зарница? Похоже… Надо полагать, с севера подкрадывалась первая гроза. Рановато, однако в этом году весна и впрямь выпала неслыханно быстрая и сумбурная. То снег, то теплынь.
Зарница повторилась, и в ее красноватых отсветах Мурыгин увидел среди голых стволов согнувшуюся в три погибели человеческую фигурку, направляющуюся бегом к навесику. Это возвращался с горшочка Стоеростин…
Он шумно ворвался в заколдованный круг, едва не налетев на кормушку. Свеча колыхнулась, запрыгали тени. Отдышался, уронил опустевшую пластиковую бутылку, тяжко осел на драный плед. Глаза у Костика были круглые.
— Что это с тобой? — неприязненно спросил Мурыгин.
— Со мной?.. — хрипло переспросил Стоеростин. — Наружу выгляни!
Над рощицей взошло, затрепетало бледное зарево. Ощупанный страхом, Сергей Арсентьевич поднялся, осторожно боднул невидимую оболочку защитного пузыря — и был оглушен. Ночь выла, ревела, визжала.
— Что это? — отпрянув в тишину укрытия, в ужасе спросил он.
— Авиация, друг мой… — с идиотской восторженной улыбкой ответил ему Костик. — Военная авиация… с артиллерией…
— Бомбят?!
— Нет еще. Но, кажется, сейчас начнут.
— Неужели… ядерный удар?.. — еле вымолвил Мурыгин.
— Рядом с городом? С такой высоты? Брось… Для начала долбанут чем-нибудь попроще. Сигарету подбери. Плед прожжешь…
Сергей Арсентьевич послушно подобрал и выбросил оброненную сигарету. Оказавшись снаружи, огонек разлетелся искрами, облепившими на миг незримую выпуклость оболочки. Должно быть, против ветра бросил…
Темнота заворочалась, вспучилась, вывернула алое нутро — и половина защитного пузыря стала видимой — вспыхнула ослепительными штрихами. Надо полагать, хлестнуло землей, осколками, ветками. Язычок свечи колыхнуло, но не от ветра — почва подпрыгнула. Мурыгин не упал рылом в плед исключительно потому, что все произошло совершенно беззвучно.
— Ничего… — услышал он малость подрагивающий голос Костика. — Держит… Интересно, сам-то
