При свете звезд - [28]

– Лучше я буду ухаживать за вами, чем стоять на стене и ничего не делать.

– Большое вам спасибо, – поблагодарил он. – У вас очень нежные руки.

– А вы знаете, что это Жервез вправлял вам кость. Я не умею. И вам было очень больно.

Он поднял обезображенную кисть.

– Было гораздо больнее, когда я потерял палец, – заметил он.

Мерри взглянула на его руку.

– Как это случилось? – спросила она.

– Долго рассказывать. Девушка обвела взглядом пустое помещение.

– А вы куда-нибудь спешите?

Филипп издал смешок:

– Да вроде бы некуда. Могу рассказать, если вам интересно.

Мерри села на один из тюфяков – подстилку из соломы, лежавшую на скамейке с целью защиты от грызунов, в изобилии шнырявших на разостланном на полу камыше.

Филипп приподнялся на локте.

– Вы не поверите, – начал он, – но я родился в семье рыбака! – Он широко улыбнулся, сверкнув в полутьме зубами. – Мы жили в Пуатье. И я вместе с отцом каждый день рыбачил у скал Шато-Бриан. Там в замке жила необыкновенная женщина, равной ей я не знал. Если не считать вас, – галантно добавил Филипп. – Ее звали Маргарет, – продолжал он. – На шестнадцатый день рождения дочери ее отец, граф Пуатье, решил устроить турнир, чтобы выбрать для нее жениха. – Филипп заговорщически понизил голос: – Я рыбачил внизу и много раз видел, как леди Маргарет прогуливается среди скал. Но в ту пору я был не воином, а простым рыбаком. И все же сказал отцу: «Продайте наше рыбацкое судно, и я завоюю леди!» Отец поверил, продал судно и купил мне боевое снаряжение и лошадь. Шесть месяцев я тренировался. Учился, наблюдая за другими. Наконец настал день турнира.

– Все это звучит неправдоподобно, – заметила Мерри, хотя слушала историю как зачарованная. Филипп оказался великолепным рассказчиком.

– Истинная правда! Клянусь мечом. Я придумал себе благородный титул и состряпал поддельные документы, – продолжал Филипп. – Я до сих пор помню Маргарет. У нее были золотые волосы и голубое с серебристым отливом платье. От ее несравненной красоты захватывало дух.

Я поклялся, что она станет моей женой, даже если для этого мне придется умереть.

Я начал сражаться. Без особого труда пробился в финал, где предстояло встретиться с величайшим рыцарем Франции. Я был уверен в своих силах. Вначале преимущество было на моей стороне. Но потом герцог Орлеанский сбросил меня с лошади, и я порезал лоб о его шлем. Кровь заливала глаза.

Все же я продолжал состязаться, и зрители поддерживали меня криками. Мне отсекли палец на правой руке, – mon Dieu,[5] боль была адской! Тогда я переложил меч в левую, которой пользуюсь и по сей день. Я не собирался сдаваться, но потерял сознание от потери крови. Мерри вздохнула:

– Значит, вы ее не завоевали.

– Нет, – с грустью промолвил Филипп. – Но величайшие лорды Франции видели мою силу и отвагу. Многие предлагали мне стать наемником, в том числе и граф Анжуйский, отец принца Генриха.

– Тогда-то вы и променяли рыбацкий промысел на королевскую службу! – догадалась Мерри. – Эта история достойна внимания, Филипп.

– Все истинная правда. – Он пожал плечами. – Вот так я оказался здесь, – промолвил он не без иронии.

Мерри сложила на коленях руки.

– Прошу прощения, что из-за моего кота вы пострадали, – произнесла она тихо. – Он не хотел причинить вам зла, просто искал меня.

– Не беспокойтесь, леди, – сказал Филипп. – Это был несчастный случай.

– Вы очень добрый, – промолвила Мерри, но местонахождения Кита не выдала, чтобы другим не пришло в голову его преследовать.

– Теперь ваш черед поведать мне что-нибудь интересное. – Филипп выжидающе посмотрел на девушку.

Она отвела взгляд.

– Мне нечего рассказывать, – солгала Мерри.

– Зато у меня припасена еще одна история, – признался он весело. – Еще интереснее моей. Речь пойдет о Фениксе, о том, как он восстал из пепла.

У Мерри учащенно забилось сердце. Она думала о Люке все утро, вспоминая сон.

– Не многие об этом знают, – сказал Филипп, понизив голос, – но он внебрачный ребенок. – Воин покосился на дверь, опасаясь, как бы его не услышали. – Его отец участвовал в Первом крестовом походе, когда был взят Иерусалим. Но после победы он не вернулся домой, а остался с Годфри и Болдуином охранять город от мусульман. Он взял в наложницы сарацинскую женщину, и та родила ему сына. Это и был Люк Ленуар.

Мерри ушам своим не верила. Так вот почему у Люка нет благородного имени! Его называли Люк Черный, что идеально подходило сыну сарацинки.

– Несколько лет спустя отец Люка умер от лихорадки, и о мальчике забыли, – продолжал Филипп. – Он говорил на языке сарацин, жил среди них, но относились к нему как к изгою. Говорят, он жил впроголодь, когда граф Арундел, дед Люка, подобрал его на улице Иерусалима.

– Дед искал его? – спросила Мерри.

– Да, довольно долго. После смерти сына внук стал его единственным наследником. Сэр Вильгельм привез мальчика в Англию и воспитал. Он научил его читать по-латыни и по-французски. Еще Люк умеет говорить и на своем родном языке. Во время Второго крестового похода, когда мы потеряли Священный Город, он служил переводчиком.

Пораженная неординарным прошлым Люка, Мерри задумалась над его дипломатическим талантом, развившимся наверняка в раннем возрасте, когда ему приходилось приспосабливаться к условиям своей нелегкой жизни.