При дворе герцогов Бургундских. История, политика, культура XV века - [20]

, а также переводы на французский язык сочинений итальянских мыслителей и античных авторов (в частности, сочинения Цицерона «Об обязанностях», трактатов Буаноккорсо да Монтеманьо и Джованни Ауриспы). Вполне естественно, что при переводе идеи флорентийских авторов и Цицерона приспосабливались к существующей в Бургундском государстве действительности и часто приобретали совершенно иной смысл. Однако и в переработке они сохраняли первоначальную концепцию, определяя круг «обязанностей», исполнение которых правителем будет способствовать поддержанию порядка в государстве и обеспечению блага подданных. Если говорить о главных идеях, воспринятых из сочинений Цицерона и итальянских гуманистов, то это положение о необходимости государя лично отправлять правосудие, которое должно быть доступно всем его подданным (добродетель справедливости), и заботиться об «общем благе»[168]. В период правления Карла Смелого эти тезисы становятся доминирующими при обосновании прав на абсолютную власть, которая единственно может способствовать «общему благу». В дошедших до нас речах герцог и канцлер Югоне утверждают, что единственная цель, которую преследует Карл Смелый в своей политике, – защита интересов подданных. При этом подчеркивается факт общественного служения не только государя, но и его подданных, обязанных пожертвовать всем ради спасения государства, т. е. поступить так, как делает сам герцог[169].

Тема защиты государем «общего блага», представления о нём как о «служителе» были основными сюжетными линиями в интерпретации двенадцати подвигов Геракла, разыгранных во время торжеств по случаю заключения брака между Карлом Смелым и сестрой английского короля Эдуарда IV Маргаритой Йоркской. Здесь же стоит обратить внимание на трактовку его подвигов с точки зрения функций правителя. Автором этих театрализованных представлений являлся не кто иной, как Оливье де Ла Марш. Поэтому их содержание можно рассматривать не только как выражение официальной идеологии, но и в определенной степени как его собственные размышления об обязанностях государя. Интерпретация де Ла Маршем подвигов Геракла[170]указывает, что ему не были чужды идеи, разрабатывавшиеся ближайшим окружением Карла Смелого. Да и могло ли быть иначе, если он сам выступает как один из преданнейших сподвижников нового герцога?

Остановимся на некоторых эпизодах, которые наиболее ярко демонстрируют «политическую программу» Карла Смелого. Проблема «общего блага» и защиты интересов подданных государем обыгрывается в нескольких сценках. Интерпретация второго подвига Геракла, представленного на торжествах в Брюгге в 1468 г., указывает на то, что правителю надлежит защищать не свои частные интересы, заботиться не о личном благе, но об интересах государства. Геракл, в трактовке автора, первым привозит в Грецию овец, что способствует обогащению страны благодаря производству шерсти. Этим поступком он показывает пример другим государям, которые должны всё свое время тратить на достижение своей основной цели – «общего блага»[171]. При описании еще нескольких подвигов зрителям сообщается мораль: совершив доблестный поступок, Геракл принес народу мир и благоденствие[172], и в конечном итоге именно эта задача определяет все его действия. Другой подвиг интерпретируется как необходимость быть справедливым по отношению к любому человеку независимо от его положения в обществе. Государи призываются к ниспровержению тиранов, которые не признают этого[173]. Подобные размышления о роли государя перемежаются с вполне традиционными представлениями о нём как о доблестном рыцаре, примере добродетели. Это в очередной раз подчеркивает эклектичность политической мысли в Бургундском государстве.

Переплетение этих концепций власти государя в политических идеях Карла Смелого, даже тех, которые на первый взгляд противоречили друг другу, преследовали одну цель – идеологическое обоснование притязаний на совершенно новый статус его власти, единственной в своем роде, которая способна и по происхождению, и по своим функциям обеспечить существование государства и подданных. Она должна была вырваться из традиционных феодальных представлений, например, о том, что государь обязан довольствоваться доходами со своих земель и только в экстренных случаях может рассчитывать на помощь населения, а также утвердить высшую судебную власть правителя. Всё это могло бы помочь герцогам в проведении политики централизации.

Одним из способов укрепить власть государя и придать ей таким образом характер «власти для всех» стало провозглашение верховенства государя в сфере отправления правосудия. Проводников этой политики, безусловно, вдохновлял пример Франции, где реализация высшей судебной власти монарха сыграла ведущую роль в процессе укрепления королевской власти[174]. Утверждение этого принципа в Бургундии означало не только притязание герцогской власти на верховенство в своих владениях, но и независимость от французской короны, ибо право на высшую судебную власть было важным показателем не только уровня политического могущества государя, но и суверенного характера государства. Препятствием на пути достижения герцогами высшей судебной власти являлся Парижский Парламент, олицетворявший собой суверенитет французского монарха