Прежде чем я засну - [39]

Я не могу сказать, что не чувствую вины. Я слышала, как он тихо бродит по дому, тихонько открывая и закрывая двери, чтобы не разбудить меня, в то время как я, сгорбившись над своим дневником, яростно пишу. Но у меня нет выбора. Я должна записать все воспоминания. Это кажется важнее всего, потому что иначе я потеряю их навсегда.

Я должна извиниться и вернуться к своему дневнику.

«Думаю, сегодня я посплю в комнате для гостей, - скажу я. - Я расстроена. Понимаешь?»

Он бы ответил, что хорошо, что зайдёт ко мне утром, чтобы убедиться, что я в порядке прежде, чем идти на работу, а затем поцелует меня на ночь.

Я слышу, как он выключает телевизор, проворачивает ключ входной двери, запираясь изнутри. Думаю, ничего хорошо не выйдет, если сменю место. Не в моём состоянии.

Не могу поверить, что скоро, когда я засну, я снова забуду про своего сына. Воспоминания о нём до сих пор такие реальные, такие яркие. И я вспомнила его даже после того, как подремала в ванне. Кажется невероятным, что более длительный сон сотрёт всё, но Бен и доктор Нэш говорили мне, что именно это и произойдёт. Смею ли я надеяться, что они ошибаются? Я вспоминаю с каждым днём всё больше и больше, проснувшись, знаю больше о том, кто я. Возможно, дело идёт на поправку. То, что я пишу в этом дневнике, как будто выталкивает мои воспоминания на поверхность. Возможно, сегодня тот день, на который я когда-нибудь оглянусь, и пойму, что это был прорыв. Возможно.

Я устала. Скоро закончу писать, спрячу дневник и выключу свет. Нужно спать. Молюсь, чтобы завтра, когда проснусь, я вспомнила сына.

Четверг, 15 ноября

Я была в ванной. Не знаю, сколько времени я там пробыла. Просто стояла и смотрела на наши с Беном фотографии, где мы были счастливы вдвоём, хотя нас должно быть трое. Замерев, я не отводила от них взгляд, как будто могла силой воли заставить появиться изображение Адама. Но ничего не вышло. Он не появился.

Я проснулась, ничего не помня о нём. Вообще ничего. Я всё ещё верила, что материнство у меня впереди, волнительное и беспокойное. И даже увидев отражение немолодой женщины в зеркале и осознав, что я не просто жена, а уже вполне могла бы быть бабушкой, я всё же не была готова к дневнику, о котором мне по телефону рассказал доктор Нэш. Я и не представляла, что обнаружу, что я мать. Что у меня был ребёнок.

Я держала дневник в руках. Как только я прочла, я сразу же поняла, что это правда. У меня был сын. Я чувствовала это, словно он был всё ещё со мной, в каждой частичке меня. Я перечитывала снова и снова, пытаясь уяснить это самой себе.

Потом я продолжила читать и узнала, что он мёртв. Это казалось нереальным. Это выглядело невозможным. Моё сердце отказывалось в это верить, несмотря на то, что я знала, что это правда. Меня начало тошнить. Комок подкатил к горлу, и когда я попыталась его проглотить, комната поплыла перед глазами. В какой-то момент я поняла, что падаю на пол. Дневник соскользнул с колен, и я подавила крик боли, встала и пулей вылетела из спальни.

Я вошла в ванную комнату, чтобы ещё раз взглянуть на снимки, на которых он должен был быть. Я чувствовала отчаяние и не знала, что буду делать, когда Бен вернётся домой. Я представила, как он придёт домой, поцелует меня, приготовит ужин, как мы поужинаем вместе. А потом мы посмотрим телевизор, или займёмся тем, чем обычно занимаемся по вечерам, и всё это время я должна буду притворяться, что не знаю, что потеряла сына. Потом мы пойдем спать, а потом...

Мне выпало гораздо больше испытаний, чем я могла выдержать. Я не могла остановиться и не знала, что мне делать дальше. Я схватила фотографии и начала их рвать. Казалось, на это ушло совсем немного времени, а они уже лежали разбросанные на полу ванной, плавали в воде в унитазе.

Я схватила дневник и положила его в сумку.

Мой кошелёк был пуст, поэтому я взяла одну из двух двадцати-фунтовых банкнот, которые, как я прочитала, были спрятаны за часами на каминной полке, и выскочила из дома.

Я не знала, куда направляюсь. Я хотела увидеть доктора Нэша, но понятия не имела, где его искать, и как добраться туда даже, если бы знала. Я чувствовала себя беспомощной. Одинокой. И поэтому побежала.

На улице я повернула налево в сторону парка. Стоял солнечный полдень. Яркие солнечные лучи отражались от поверхности припаркованных машин и поблескивали в лужах, оставшихся после утреннего дождя. Всё же на улице было холодно. Моё дыхание превращалось в облако пара. Я плотнее запахнула пальто, натянула шарф на уши и прибавила скорость.

Листья опадали с деревьев, кружились в потоке ветра и падали в водосток, превращаясь в грязную кашу.

Я сошла с тротуара. Звук тормозов. Автомобиль завизжал, пытаясь остановиться. Мужской голос, приглушённый стеклом:

- Проваливай с дороги! Тупая чокнутая сука!

Я подняла глаза. Я стояла по середине дороги, затормозившая машина передо мной, а её водитель разъярённо орал.

У меня появилось видение: металл врезается в кости, я сгибаюсь, теряю равновесие, а потом подлетаю вверх и падаю на капот машины или под неё, лежу, бесформенным месивом, конец разрушенной жизни.

Неужели всё так просто? Закончит ли второе столкновение то, что начало первое много лет назад? Я чувствую, словно мертва уже в течение двадцати лет, но разве не именно к этому всё должно привести в конечном итоге? Кто будет скучать по мне? Мой муж. Доктор, возможно. Хотя для него я всего лишь пациент. Больше никто. Может ли круг близких мне людей быть таким узким? Все мои друзья оставили меня, один за другим? Как быстро бы про меня забыли, если бы я умерла.