Прежде чем увянут листья - [12]

Где-то рядом поет черный дрозд. Юрген пытается подыгрывать на гитаре его трелям и даже подпевать. Неожиданно, словно взрыв, за спиной раздаются хлопки в ладоши. Юрген оборачивается и видит, что к воде спускается девушка.

— Осторожнее!

Юрген готов подхватить ее, но она спускается без его помощи. Чуть раскосые глаза ее внимательно изучают парня.

— Я уже давно слушаю вас, — сознается она. — Мне кажется, у вас талант.

— А не кажется ли вам, что шпионить, тем более пугать из-за спины по меньшей мере неприлично?

— Ну знаете ли! Было бы гораздо хуже, появись я перед вами внезапно, я вовсе к вам не подкрадывалась… Вы хорошо поете. Вы учились?

— Нет. Просто старался быть внимательным на уроках пения в школе. Наверное, поэтому имел пятерки.

— Я, пожалуй, поставила бы вам не больше четверки.

— Ответ, достойный педагога.

— Угадали. Я преподаю художественное воспитание, немецкий и факультативно французский.

— Так вот откуда ваше пристрастие сразу же выставить оценку — самая устойчивая привычка педагога!

Так Юрген впервые встречается с Ингрид Фрайкамп. Она вдруг начинает торопиться:

— Надо побывать в одной семье.

— Неприятности?

— Как сказать! С пятнадцатилетними нередко бывает трудно. Возраст такой — уже не дети, но еще не взрослые. Так что проблем хватает.

Юрген успевает хорошенько рассмотреть ее: челка до середины лба, черные гладкие волосы обрамляют юное лицо с бровями вразлет, с широкими скулами и тонким носом, с резко очерченным ртом и выраженным подбородком.

Лейтенант помогает девушке забраться наверх, и они неторопливо шагают в сторону деревни.

— Знаете, что мне пришло в голову? — неожиданно говорит Ингрид. — Мне хочется, чтобы мои ребята разучили несколько музыкальных вещей, и у нас уже кое-что получается. Не могли бы вы нам помочь?

— Помочь? Я даже не знаю, что вы разучиваете? Песни?

— Конечно. Иначе как бы я стала вас просить?

— Честно говоря, я здесь еще новичок, не свыкся с обстановкой и у меня масса хлопот по службе. Так что не знаю…

— Было бы желание… На субботу назначено наше первое выступление перед членами кооператива на традиционном празднике весны. Здесь такой обычай. Может, придете?

— Может, и приду…

— А почему вы не стали профессиональным певцом?

— Почему? Я пою тогда, когда мне хочется, а не тогда, когда меня принуждают.

— Поэтому солдатскую службу вы предпочли профессии певца?

Они останавливаются на развилке: одна дорога ведет к деревне, другая — к военному городку.

Юрген не задумываясь отвечает:

— Нет, армейскую службу я считаю вынужденной необходимостью, нравится это кому-то или нет. Ведь одними песнями мир не переделаешь.

— Но и одной винтовкой тоже… — возражает Ингрид и, поправив выбившуюся прядь волос, уходит в сторону деревни.

— До свидания! До субботы! — бросает ей вслед Юрген.

4

Ну и денек! Ингрид взвинчена до предела, она понимает, что лучше пойти на компромисс, но полна решимости постоять за себя.

Супруги Кранц тоже не в своей тарелке. Еще бы! Их сын нарисовал обнаженную девицу, приделав ей голову классной руководительницы. Роясь в вещах сына, фрау Кранц обнаружила это «произведение искусства». Еще больше возбужден господин Кранц: его лицо так и пылает.

— Не хватало, чтобы эта история получила огласку. Какой позор! Ученик рисует учительницу в обнаженном виде. Трудно поверить, что для этого не было повода.

Брови Ингрид возмущенно взлетают, но, совладав с собой, она спокойно отвечает:

— Вы правы, на все должны быть причины. Вероятно, я нравлюсь вашему сыну.

Фрау Кранц, худощавая блондинка, закатывает глаза. Что же касается господина Кранца, то он просто теряет самообладание и автоматически спрашивает:

— Как? И это говорите вы?

— Факты говорят за себя.

Господин Кранц в шоковом состоянии. Ему не хватает слов. Он разворачивает газету, в которую завернут злополучный рисунок, и с треском бросает его на стол.

— Скажите, а вас в пятнадцать лет девушки не интересовали? — с возмущением спрашивает Ингрид.

— Это к делу не относится! — взрывается фрау Кранц. Она подозрительно смотрит на Ингрид большими светло-карими глазами газели.

Господину Кранцу не нравится, что разговор пошел по такому руслу.

— Тебе бы лучше подождать меня на свежем воздухе… — говорит он жене и обращается к Ингрид: — Я не совсем вас понимаю…

— Я спрашиваю: как воспринимали вы в таком же возрасте изображения обнаженного женского тела? Разве вы не стремились узнать, как выглядят девушки, переодевающиеся в кабинах на пляже или в квартирах, за неплотно сдвинутыми занавесками?

Господин Кранц готов сдаться.

— Конечно… Мы тоже не были ангелами, но все же… Как бы это сказать…

— Все повторяется. Вспомните годы вашей юности, и вы будете вынуждены признать, что в поступке вашего сына ничего из ряда вон выходящего нет… — Ингрид даже хмыкнула, удовлетворенная лаконичностью и категоричностью собственного ответа. Не хватает только, чтобы госпожа Кранц именно в этот момент посмотрела ей в глаза. — Главное — понять состояние вашего сына. Если вам это удастся, ничего страшного не случится. Все будет в норме… А теперь посмотрим, нарушил ли он эту норму на своем рисунке… Видите, он изобразил гармонично развитое женское тело, отвечающее требованиям эстетики. Рисунок отражает его представление о прекрасном. Ваш сын не лишен дарования. Мне думается, следует поощрять его склонность к рисованию.