Прежде чем прозвучало: "Поехали!" - [30]
- Хорошо, что утром каши поел, помогло.
Но я-то знал, что в действительности центрифуга давалась Быковскому и не легко, и не просто.
Я знал, что перед испытанием на центрифуге он ни за что не нарушал режима. Много размышлял над тем, как приспособиться к перегрузкам. Преподаватель физкультуры как-то посоветовал:
- Я бы на вашем месте дышал животом.
Валерий зацепился за этот его совет. Попробовал дышать животом, и стало намного легче. Еще раз попробовал - совсем хорошо.
Академик Василий ПАРИН. В первый раз к центрифуге космонавты подходили без опаски. Летчикам и центрифуга, и перегрузки не в диковинку - они достаточно часто ощущали перегрузки при выполнении фигур высшего пилотажа и катапультировании. Новым был режим тренировок: перегрузки были несколько большими, а главное - необычно продолжительными. Врачи-тренеры рассказывали мне, что кое-кто из тренировавшихся приходил в зал, где установлено фантастическое коромысло центрифуги, уже с выражением некоторой робости на лице. В ответ на обязательный вопрос о самочувствии в таких случаях следовала обтекаемая формула:
- Опасаюсь за свои результаты.
Мол, страшно не вращение, не перегрузки, а то, что вдруг подведет пульс.
Но от Гагарина таких слов не слышал никто. Его организм (впрочем, не только у него одного) обладал добротным запасом прочности, надежности. Гагарин привыкал к перегрузкам, как в горах привыкают к разреженному воздуху.
Юрий ГАГАРИН. Во время тренировок на центрифуге я, как и другие, постепенно привыкал ко все большим и большим ускорениям, выдерживал длительные многократные перегрузки. К центрифуге подключена очень точная и сложная электрофизиологическая аппаратура, предназначенная для регистрации физического состояния и функциональной деятельности всего организма человека. Мы проверялись на внимание, сообразительность, должны были производить заданные рабочие движения. На бешеной скорости следовало называть и запоминать внезапно появляющиеся на световом табло цифры - от единицы до десяти. Возрастая по значению, они уменьшались в размерах. На предельной скорости мне удавалось безошибочно видеть и называть семерку или восьмерку.
Летчик-космонавт СССР Герман ТИТОВ. Простейшая штука - качели. Кто из нас в детстве не любил на легкой перекладине стремительно, с замиранием сердца нестись вниз и взлетать кверху? Но качели хороши в детстве, да и то на десять минут. А когда вас посадят в кресло, подвешенное на шарнирах, включат мотор и час, другой, третий будут раскачивать то туда, то сюда с одинаковой амплитудой, это скоро надоедает. И человек со слабым вестибулярным аппаратом мигом оказывается в мучительном плену морской болезни. Но тем не менее все это мы должны были испытать, прежде чем получили право называться космонавтами.
Летчик-космонавт СССР врач Борис ЕГОРОВ. Стоит ли говорить о душевном трепете, с которым переступил я порог Института космической медицины, куда привел меня доктор медицинских наук, профессор Федор Дмитриевич Горбов.
Экскурсия наша началась с лаборатории психологии, которой профессор Горбов руководил. Стены лаборатории были увешаны таблицами, всюду стояли магнитофоны и еще какая-то неизвестная мне аппаратура.
- Обратите внимание на эту таблицу, - сказал мне Федор Дмитриевич, указывая на лист ватмана, расчерченный на квадраты. В квадратах, по-видимому, без всякого определенного порядка красовались цифры - от единицы до двадцати пяти. Цифры шли в два ряда - красные и черные.
В это время в лабораторию вошел испытуемый. Он взял указку и принялся отыскивать цифры:
- Единица - черная, двадцать пять - красная. Двойка - черная, двадцать четыре - красная.
При словах «двенадцать - черная, тринадцать - красная» неожиданно включился магнитофон. Громкий голос, сбивая испытуемого, начал называть цифры из той же таблицы.
Испытуемый сбавил темп и, пытаясь заглушить магнитофон, повел счет громче, а когда безошибочно закончил счет, облегченно вздохнул.
Лицо человека мне запомнилось. Позже я встретился с ним в отряде космонавтов. Это был Владимир Комаров.
В Звездном мне пришлось быть экзаменатором многих из кандидатов в космонавты. Я видел их, как и Владимира Комарова, во время различных испытаний. Наблюдая за сурдокамерой, в которой царит абсолютная тишина, я слышал, как читает стихи Герман Титов, как поет Павел Попович, видел, как набрасывает карикатуры Алексей Леонов.
Врач, первый начальник Центра подготовки космонавтов Евгений КАРПОВ. В сурдокамере - камере, изолирующей человека от внешнего мира, - первым прошел испытания Валерий Быковский. Причем пошел он на это добровольно. Поступок, свидетельствующий о высоких моральных качествах Валерия. Ведь даже экспериментаторы сами в то время еще не знали, как будет вести себя человек в условиях абсолютной тишины и полнейшей изоляции.
Ничего опасного, конечно, произойти не могло. Не за тридевять земель отбывал Валерий, и зоркие экспериментаторы постоянно были рядом с ним. Однако все мы немножко волновались: как поведет себя первый?
На эксперимент Быковский пришел с небольшим чемоданчиком.
