Прежде чем прозвучало: "Поехали!" - [31]

- Можно с грузом? Ведь я на работу пришел, - улыбаясь сказал он. В чемоданчике были аккуратно уложены книги, инструменты, кусочки картона и бумаги, карандаши.

В ходе всего эксперимента за испытуемым велось постоянное наблюдение.

На первых порах вел себя Валерий не совсем обычно: торопился, хотя спешить ему было некуда, закончив одно дело, вставал, задумывался, как бы припоминая, что ему делать дальше, брался за телеграфный ключ и, торопясь, выстукивал данные о температуре воздуха, давлении, влажности.

Первоначальная возбужденность сравнительно быстро улеглась, и Валерий, освоившись с обстановкой, все намеченное по программе стал делать спокойно, уверенно, четко, точно выполняя режим.

В течение суток в камере по нескольку раз менялось давление, внезапно врывались яркие световые вспышки или резкие звуки. Валерий на все реагировал спокойно. Отличным был у него и сон. Спал спокойно, глубоко, просыпался точно в положенное время и быстро включался в заданную программой работу. Экзамен Быковский выдержал блестяще.

Летчик-космонавт Валерий БЫКОВСКИЙ. Скучать мне не пришлось. Приборы требовали внимания. Я следил за их показаниями, упражнялся с таблицами. В свободное время читал «Занимательную математику», произведения Цвейга, книгу по психологии, рисовал карикатуры, хотя на чтение и рисование времени оставалось немного - рабочий день был весьма уплотненным.

Первое время чувствовал себя несколько скованно, зная, что за каждым моим движением бдительно следит телевизионный глазок, что чуткие приборы периодически записывают физиологические функции, контролируя устойчивость моего организма. Но потом привык. Жалел только, что мало захватил с собою книжек. Поэтому в свободные минуты целиком отдавался мыслям, и они уводили меня в мир недавно прочитанного.

Я вспоминал любимых героев и их поступки и, пусть это не покажется сентиментальным, от всей души благодарил Островского и Горького, Фадеева и Маяковского и многих других, кто через своих героев открывал мне пути-дороги жизни.

Время летело быстро, и для себя я даже решил: если такое же ожидает меня в суровом и молчаливом космосе, то там жить можно.

Летчик-космонавт СССР Герман ТИТОВ. Свободные минуты я тоже посвящал чтению и рисованию: читал стихи Пушкина, нарисовал портрет Циолковского. Кроме того, пользуясь захваченными с собою консервами, готовил себе обеды. Уже на второй день я понял всю тягость женского бытия. Варить обед - дело приятное, еще приятнее уничтожить его с аппетитом. Но мыть посуду! Чтобы раз и навсегда покончить с этим занятием, я выдумал новый способ приготовления пищи.

С собою у меня были разные бульоны, супы и гуляши, запакованные в консервные банки. Я наливал в кастрюлю воду, ставил ее на электроплитку, кипятил, а потом в кастрюлю опускал консервную банку. Момент - и полуфабрикат доводился в кипятке до полной кондиции. Оставалось вскрыть банку, съесть очередной завтрак, обед или ужин и выбросить пустую тару в герметический мусороприемник.

Две недели провел я в мире безмолвия, а когда обросший бородой возвратился домой, жена спросила у меня:

- Гера, где ты был? В тайге? Побриться не мог? Разве там, где ты был, нет парикмахерских?

Генерал-полковник авиации Николай КАМАНИН. Будущих космонавтов можно было встретить не только на специальных тренажерах, но и на беговой дорожке, и в плавательном бассейне, на теннисном корте и на баскетбольной площадке, у массивной штанги и на пружинящем батуте.

Каждое утро в Звездном городке тишину нарушал свисток инструктора по физкультуре - рабочий день начинался с зарядки, проводившейся в любую погоду на свежем воздухе. Затем офицеры шли на занятия - в учебные классы и на тренажеры. Перед обедом - еще час для спорта: гимнастика, игры с мячом, упражнения на перекладине и брусьях, на батуте, со штангой и гантелями. И конечно же тренировки на спортивных снарядах, сконструированных специально для авиаторов, - лопинге, вращающемся колесе. Словом, в деле постоянно находились мускулы и нервы, воля и ум.

А центрифуга? А невесомость? А долгие дни и ночи в сурдокамере?

Нагрузки были очень большими. И не всем они оказались по плечу. Нескольким летчикам пришлось покинуть отряд.

Юрий ГАГАРИН. Не все одинаково спокойно переносили тренировки в «одиночке» и. в тепловой камере, на центрифуге и на вибростенде. Это дало возможность отобрать товарищей, лучше других выдерживавших трудные испытания. Нас, кандидатов на первый полет, становилось все меньше и меньше. Среди них наши руководители называли Германа Титова, Андрияна Николаева, Павла Поповича, Валерия Быковского, Владимира Комарова и меня. А в конце концов надо было отобрать кого-то одного.

ТАК ВОТ ТЫ КАКОЙ, «ВОСТОК»!

Юрий ГАГАРИН. Его я впервые увидел летом 1960 года, за девять месяцев до старта. Будущий «Восток» всем понравился. Тогда же мы узнали, что оболочка корабля нагревается при входе в плотные слои атмосферы до нескольких тысяч градусов…

- Гагарину хорошо - он литейщик, привык стоять у раскаленных печей, - пошутил кто-то из товарищей.

- Пожалуй, несколько тысяч градусов многовато и для Юры, - сказал другой.