Прежде чем мы стали чужими - [31]

– Я люблю тебя, – прошептал он мне на ухо и тут же оказался во мне. Я ощутила мгновенное давление, но это не было так больно, как я боялась. Он двигался медленно, и скоро это стало казаться совершенно естественным, как что-то, чего мне всегда не хватало. Мы вместе задвигались быстрее, не сдерживая стонов. Было так странно знать, что каждый из нас, двигаясь для собственного удовольствия, дарит его другому. Секс, как ничто другое на свете, может быть эгоистичен и альтруистичен одновременно. Жара и холод, инь и ян, черное и белое, и все, что между ними. И наконец весь мир обрел новый смысл. Я постигла его главный секрет.

Эхо его слов продолжало отдаваться в моем мозгу в такт нашему движению. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Я тоже люблю тебя. Всегда. Навсегда.

13. Что же изменилось?

ГРЕЙС

Нам с Мэттом удалось поспать буквально двадцать минут до того, как зазвонил будильник. Выключив его, он перекатился на меня, прижавшись всем своим обнаженным телом. Я запустила руки в его шевелюру, а он наклонился и, обхватив губами мой сосок, начал лизать и слегка покусывать его. Темнота комнаты была как будто заряжена электрической энергией.

– Тебе не больно? – спросил Мэтт шепотом.

– Нет.

Я хотела его всем телом… Снова. Я ожидала каких-то болезненных ощущений внутри, крови или кошмарных сожалений о том, что всего несколько часов назад я была девственницей. Но ничего такого не наблюдалось – кроме двух ненасытных молодых тел, жаждущих друг друга.

Он продвинулся от спины к шее и теперь целовал ямку у меня за ухом. Я тяжело задышала. Двухдневная щетина на его лице возбуждающе покалывала мне шею. Бедром я чувствовала его твердость и жар, он прижался ко мне изо всех сил…

– Ооо, Мэтт…

– Мне нравится это слышать.

От его шепота в ухо меня всю словно пронзило током. Я задрожала всем телом. Нас больше ничто не могло остановить. Сила этих ощущений лишала воздуха. Наши тела сливались, сцеплялись, сжимались, целовались, кусались, двигались вверх и вниз, катались туда и сюда по узкой кровати Мэтта, непрерывные в своем движении.

Он повернулся на спину и посадил меня верхом, сказав: «Вот так», а затем приподнял мои бедра и устремился в глубь меня. Я выгнула спину и прижала руки к его твердому животу.

Я слышала, как мои собственные звуки, похожие на слабое мяуканье, смешивались с глубоким, тихим, утробным шумом, вырывавшимся из груди Мэтта.

– Ты чувствуешь? Ты чувствуешь это, Мэтт? – я задвигалась быстрее.

– Да, детка, – ответил он приглушенным голосом. Его глаза были затуманены желанием, губы раскрыты.

Я задвигалась еще быстрее, а затем откинулась назад, положив руки ему на бедра, еще усиливая темп. Он прижал большой палец к клитору. Легкие движения его пальца затмили мне целый мир. Стены могли бы обрушиться, моя виолончель в углу – заняться пламенем, а я бы осталась там, где была, до самого конца, соединенная с Мэттом воедино, двигаясь в одном ритме с ним.

Когда начались судороги, он сжал руками мою талию и напрягся. Я чувствовала, что мой рот раскрыт, но из него не вырывается ни звука. Я не могла вздохнуть, боясь, что все может закончиться. Я закрыла глаза. Было так странно: я не то чтобы забыла про Мэтта – это было невозможно, – но я не осознавала ни себя, ни его. Я забыла, где я и что со мной, когда в порыве восторга по моему телу побежали, чередуясь, холодные и горячие волны. Где-то внизу снова началось движение, более сильное, чем раньше. Мэтт издал странный полузадушенный звук.

Из моего горла вырвалось: «Да!», и это было практически больно. Оно звучало не победительно, как в кино, а тихо-тихо. Эйфорически.

Прежде чем я упала на Мэтта, полностью обессилев, в моем мозгу пронеслась единственная мысль. Я просто обязана заполучить ту книжку, которую ему дала его мама.

Спустя минуту Мэтт пошевелился подо мной. Я лежала, распластавшись на нем. Он поцеловал меня в макушку и глубоко вздохнул.

– Нам пора идти, да? – пробормотала я, уткнувшись лицом в изгиб между его плечом и шеей.

– Да, лучше бы пойти. Хотя я бы не возражал остаться с тобой тут на весь день. Даже идея провести Рождество в Нью-Йорке кажется мне совсем неплохой.

– И тебе не будет жаль не провести Рождество с родными?

– Нет, – увереннно ответил он.

– Нет?

– Ну разве что будет жаль не встретиться с мамой. Но я бы точно не скучал по чопорным обедам с моим противным братцем.

– Как вышло, что вы с ним такие разные?

Он перевернул меня на спину и соскочил с кровати.

– Наверное, мне повезло, – сказал он с небрежной улыбкой. – Я в душ.

Я смотрела на его прекрасную спину. Даже в утреннем полусвете на ней можно было различить четко очерченные мускулы.

По пути в аэропорт я заснула на заднем сиденье в такси, положив голову Мэтту на плечо.

– Просыпайся, малыш. Приехали. – Мэтт глянул на часы. – Черт, надо бежать.

Он выхватил из багажника свою сумку и мой маленький чемодан на колесах. Мы проскочили регистрацию, и, не успела я моргнуть глазом, как мы уже оказались в самолете. Мне досталось кресло в середине, а Мэтту – у окна. Я снова упала ему на плечо и заснула, не дожидаясь взлета.

Где-то на середине полета я проснулась, потому что нас немного тряхнуло. Мэтт спал, надев наушники. Я пошла в туалет, а когда вернулась, Мэтт заказал нам по «Кровавой Мэри». Я снова села рядом с ним. Он смотрел на меня сияющими глазами.