Прежде чем мы стали чужими - [23]

– С моей стороны это было нечестно. Прости меня, Мэтт, правда.

– Все нормально, – сказал он, но мне не показалось это искренним.

Я так и этак крутила в голове, как бы сказать то, что я хотела ему сказать, но все равно получилось по-дурацки.

– Хочешь, я разденусь, и ты сможешь… В смысле хочешь поснимать меня, как я… Ну, знаешь, как та девушка на…

Он хихикнул.

– Думаешь, мне это поможет? – приподняв голову, он посмотрел на свою ширинку.

Я почувствовала, что заливаюсь краской.

– Нет, я имела в виду…

Я сглотнула, чувствуя, как слезы снова встают у меня в глазах. Голос отказывался мне повиноваться и звучал как какой-то писк.

– Мэтт, я девственница.

В Нью-Йоркском университете было не так-то много девственниц моего возраста, и я лично уже начинала подозревать, что вообще упустила свой шанс. Так оно и бывает – чем ты старше, тем сложнее и сложнее становится решиться на интимную близость с кем-то. Я избегала этого, потому что была вся сфокусирована на музыке и учебе. В последний год перед выпуском я осталась буквально единственной девственницей из всех своих знакомых. Это превратилось в шутку. И я боялась, что парни будут думать, что я придурочная или неопытная.

Мэтт смотрел на меня, широко раскрыв глаза, но выражение его лица было мягким. Он погладил меня ладонью по щеке.

– Я знаю, Грейс. Я всегда знал, с самого нашего знакомства. Ты ничего мне не должна и прости, если я как-то заставил тебя думать, что это не так.

– Ты знал???

Он кивнул. Я даже не думала, что это настолько очевидно. Что же, у меня на лбу горит надпись: «Девственница»?

– Я только хотела сказать, может, ты хочешь сфотографировать меня так же, как ту девушку?

И в этот момент я увидела, что Мэтт понимает – для меня это значит гораздо больше, чем для него.

– Я с радостью сниму тебя, Грейс. Я всегда люблю тебя снимать.

Он поднялся с кровати и глубоко вздохнул, собираясь взять свою камеру. Повернувшись ко мне, съежившейся в своем тонком платьице, он сказал:

– Я буду только снимать тебя. Делай то, что тебе хочется, так, чтобы тебе было удобно, ладно?

– Хорошо. Можно включить музыку?

– Конечно. – Он сменил диск и поставил Джеффа Бакли «Любимый, ты должен был прийти».

Я отодвинулась на дальний край кровати, сняла платье через голову и отбросила его в сторону, потом стянула трусы до колен и стряхнула их с ног, не глядя в сторону Мэтта. Прикрывая грудь руками, я услышала несколько щелчков камеры и застыла, глядя вниз, на пол. Мэтт подошел к лампе и накинул на нее какую-то тонкую материю, так, что свет стал приглушенным. Я повернулась и откинула покрывало с кровати, а потом легла на белую простыню, откинувшись на подушку. Наконец я смогла взглянуть на Мэтта, но продолжала прикрывать свое тело руками везде, где только могла.

Он стоял, склонив голову набок, как будто изучал композицию, но его камера была опущена вниз, он держал ее за объектив левой рукой. Пока он приближался, я поняла, что он пытается понять по выражению моего лица, что я думаю. Он встал надо мной возле края кровати, и провел правой рукой по моей ноге от поджатого колена вниз к лодыжке.

– Постарайся расслабиться, ладно, детка?

Я нервно затрясла головой:

– У меня такие маленькие сиськи.

Он рассмеялся.

– Убери руки, Грейс. Ты прекрасна.

Странным образом эта уверенность Мэтта в том, что он делает, и то, как серьезно он относился к фотографированию, сделали позирование проще для меня. В какой-то момент он отвел камеру от лица, и я заметила в его глазах то же самое зачарованное выражение, которое ощущала сама, когда играла свою музыку. Закрыв глаза и часто дыша, я подняла руки над головой и услыхала частое щелканье затвора под обещания Джеффа Бакли, что это не кончится никогда.

Потом я лежала под одеялом и смотрела, как Мэтт шарится по комнате.

– Что ты делаешь?

– Ищу свою рубашку.

Я вытащила ее из-под кровати.

– Вот она. Но она теперь моя.

Я натянула ее через голову. Мне нравилось, как пахнут вещи Мэтта – мужским мылом, одеколоном и смягчителем для белья.

– Взяла мою одежду в заложники?

– Останься со мной!

Он уставился на меня и смотрел так долго, что я почувствовала неловкость.

– Мэтт?

– Хорошо, – тихо сказал он. Он стянул джинсы и подошел к кровати. Я откинула одеяло, и он скользнул внутрь.

– Иди ко мне, Грейси, – сказал он, притягивая меня к себе. Я забылась в его объятиях.

Смогу ли я когда-нибудь перестать думать о том, как это – лежать вот так в его руках? Наши тела слились воедино. Спать в одиночку больше никогда не будет казаться естественным. Он так уверенно двигался. По-мужски. Спать в его объятиях было самым правильным делом на свете. Может быть, так было из-за тех месяцев, что мы провели, изучая друг друга, в ожидании этой минуты. А может быть, потому, что он знал, как это делается.

10. Когда я стала твоей

ГРЕЙС

Утром Мэтт ушел. У меня и мысли не было подвергать его самоконтроль новым испытаниям.

На занятиях в субботу Порнсайк вел себя как ни в чем не бывало, но Татьяна смотрела на меня как-то странно.

– Грейс, ты вся будто светишься. Господи! – Она перегнулась через спинку стула, чтобы оказаться ко мне поближе. – Ты что, потрахалась вчера с Порнсайком после занятий?