Прежде чем иволга пропоет - [18]

Общаться мы начинали со второй половины дня. А основная часть приходилась, откровенно говоря, на начало ночи.

Мне было с ним легко. Он не грузил меня проблемами, не жаловался на первую жену, которая не дает видеться с ребенком. Думаю, никакой первой жены у него и не было. Немного рассказывал о себе. Работал программистом в какой-то крутой конторе, название которой я забыла сразу, как только он его произнес. Родился и вырос в Москве. Жил один, в своей собственной квартире. Держал огромный аквариум во всю стену, заполненный рыбками, похожими на жар-птиц, за которыми в его отсутствие ухаживал специальный аквариумный человек. Время от времени срывался с места и летел в другую страну на выступления каких-то андеграундных рок-групп, игравших электропанк, техно и все в таком духе. Он даже побывал в Америке, чтобы попасть на концерт, который давали «Продиджи» вместе с «Линкин парк»!

Я слушала его, открыв рот. Перелететь через океан, чтобы попасть на концерт любимой группы! Мне сложно даже вообразить тот уровень дохода, который позволил бы мне так же запросто перемещаться по всему земному шару в поисках того, что приносит удовольствие. Но главное – не деньги. Уж в этом-то я могла себе признаться. Уровень внутренней свободы – вот в чем было между нами различие. Я младше Кирилла на восемь лет, но отчего-то застряла во времени и мире моей матери, где заработанное нужно было прятать в кубышку, а путешествие в другую страну на несколько дней расценивалось как блажь. «Как начнешь получать зарплату, первым делом откладывай», – учила мать, когда была в хорошем расположении духа. А в плохом просто орала, что кормит дармоедку.

После рассказов Кирилла о концертах я брякнула, что мне нравятся Шакира и Тейлор Свифт. Ну, думаю, сейчас скорчит рожу! Вместо этого он засмеялся, стал требовать, чтобы я станцевала для него танец живота под «Ла тортуру», и понятно, чем дело кончилось.

После того как меня постыдно разоблачили на черемухе, я вернулась в коттедж и сразу юркнула в кровать. Может, поваляться до полудня и потом остаток дня бездельничать? Но тут проснулся Кирилл.

– Дин, ты спишь?

Я сонно пробормотала, что гуляла, но теперь опять засыпаю. Что было почти правдой. Но сквозь ресницы наблюдая, как Кирилл готовится к прогулке, даже не позавтракав, вспомнила о своих планах.

Собрался он быстро, как в армии. Покрутил шеей, размялся. Сунул ноги в трекинговые ботинки – и был таков.

Не он один умеет быстро одеваться. Три минуты спустя я шла следом, держась за деревьями, чуть поодаль.

Бабуля часто с гордостью говорила, что из меня получился бы идеальный охотник или следопыт. Мы с ней ходили вместе за грибами; я исчезала, а она должна была угадывать, с какой стороны я появлюсь. Мне удавалось провести ее четыре раза из пяти, а уж бабушка умела слышать лес как никто.

Но Кирилл, к моему удивлению, не стал углубляться в ельник. Сделав широкий полукруг, он вернулся к лагерю и вышел возле коттеджа пловчихи. Я слышала их голоса с той стороны дома, что выходила на озеро.

Пыталась подкрасться ближе, но под ногами как назло зашуршал гравий.

Темно-синяя машина стояла у входа, возле кустарника, усыпанного нежными розовыми бутонами. Багажник поднят, но в нем ничего, кроме обычных принадлежностей автомобилиста: канистра с омывайкой, щетки, огнетушитель, аптечка…

Я спохватилась, что голоса стихли. Раз – и выключили одну из дорожек, оставив только шум деревьев. Мимо, насвистывая тихонько под нос, прошел Кирилл – я едва успела присесть за машину. Из приоткрытой двери повеяло нежным цветочным ароматом.

Кирилл выглядел спокойным и удовлетворенным, как будто условился с пловчихой о чем-то приятном. «Забили время для встречи», – подумала я. Не испытала ни ревности, ни отвращения, только злое разочарование: за какую же дуру они оба меня держат!

Когда шаги Кирилла стихли, я выбралась из-за машины и пошла туда, где осталась Анастасия. Гравий хрустел под ногами оглушающе громко. На середине озера снова болтались рыбаки, их лодчонка то появлялась, то исчезала в голубом просвете между кустами.

Перед домом ее не оказалось. Склон в этом месте спускался уступами, и на каждой широкой земляной ступени для укрепления почвы росли можжевельники и что-то хвойное, стелющееся, с широкими разлапистыми ветками, похожее на ползучую голубую ель. Я подняла взгляд на окна, уверенная, что она наблюдает оттуда за мной, но и окна были пусты.

Тогда я демонстративно уселась на склоне между двумя можжевеловыми кустами, закатала штанины, чтобы ноги загорали. Бабуля называла мою бледность аристократической. Мать говорила: «Синюшная как покойница!» Думаю, мать была ближе к истине.

Я сидела и размышляла, как мне применить новое знание. Вы можете решить, что я сделала слишком далеко идущие выводы из мимолетного эпизода, но очень уж значительное у Кирилла было лицо. И в то же время умиротворенное. С таким лицом не выслушивают согласие одолжить велосипед или, не знаю, ракетки для бадминтона.

Солнечный зайчик попал мне в глаз. Я зажмурилась, отклонилась в сторону, не понимая, от чего отражается солнце. Передо мной были только кусты. Слюдяная пластинка? Осколок от разбитой пивной бутылки? Я сползла ниже по склону. Не люблю загадок – от них одни неприятности. Странно я, должно быть, выглядела со стороны, пробираясь, точно перевернувшийся на спину паук, среди ползучих голубоватых побегов.