Превратности судьбы - [29]

Конечно, при особе упрямого короля Пари дю Верне имеет кучу осведомителей, платных и даровых. Осведомители исправно доносят, что в заштатных покоях принцесс утвердился молодой человек, не то часовщик, не то музыкант, не то черт знает кто, но парень смышленый, имеющий большое влияние на этих никчемных старых девиц. Я думаю, прожженный, тем более подпольный политик наводит о молодом человеке особые справки, и по этим справкам ничего ни хорошего, ни дурного за молодым человеком не обнаруживается, кроме именно очевидной смышлености. Вероятно, опытный миллионщик поначалу принимает его за очередного мелкого жулика, ловкача, потихоньку да полегоньку нагревающего руки на безобразном положении несчастных принцесс, и оттого действовать решает открыто. Либо приглашает смышленого парня к себе, либо является сам, что вполне может быть, поскольку человек он простой, и прямо предлагает выгодную и безобидную сделку, по известному принципу: мы мне, я тебе. И план Пари дю Верне до крайности прост: под любым благовидным предлогом Пьер Огюстен затаскивает короля в Военную школу на Марсовом поле и получает за это, поначалу, конечно, не помощь с кредитом и с сердцем в придачу, а всего лишь патент королевского секретаря, дающий дворянство и узаконивающий пока что не имеющее никакого значения звучное имя де Бомарше.

Ну, для Пьера Огюстена выполнить столь безобидное поручение не составляет никакого труда, тем более что его порядочность, честность нисколько здесь не страдают, так как ему, натурально, не открывают никаких закулисных историй, которые за королевским посещением Военной школы стоят. Король воюет, стало быть, при дворе то и дело судачат и сплетничают о военных и околовоенных делах. Пьер Огюстен поддерживает один из таких разговоров, затеянный в присутствии принцесс и дофина, и между прочим рассказывает, какая замечательная Военная школа процветает в Париже и как славно маленькие мальчики там маршируют, почти как дофин.

Принцессы умирают от скуки. Стоит их поманить, они ринутся на край света, лишь бы немного рассеяться. Вся компания погружается в «комнатный горшок» и катит на Марсово поле. Пьер Огюстен проводит нежданных гостей по коридорам и залам, сам приходит в неподдельный восторг, поскольку высоко ценит прекрасное, фантазия его распаляется, а отсутствием красноречия он никогда не страдал. Принцессы тоже приходят в восторг и в оба уха жужжат королю, какая это великолепная школа и как необходимо ему её осмотреть. Ничего не поделаешь, король ведь тоже скучает, да и ради несчастных принцесс, которым он уделяет слишком мало внимания, приходится ехать. В честь короля предусмотрительный пари дю Верне возжигает фейерверк и устраивает кавалерийский парад. Королю ничего не остается, как выдержать роль рыцаря до конца и отобедать у этого торгаша дю Верне, а заодно, может быть, и послушать его вскользь брошенные суждения о французских, английских и российских делах.

Как видим, поручение исполняется самым блистательным образом. Финансист и богач свое слово держит исправно, и какое-то время спустя Пьер Огюстен получает патент королевского секретаря, за который уплачено пятьдесят пять тысяч ливров, а вместе с патентом и звание французского дворянина, впрочем, в этом звании пока что не имеется особой нужды.

Казалось бы, по завершении сделки отношения между меценатом и молодым человеком без определенных занятий могли и должны прекратиться. Каждый из них получил то, что хотел. Чего же ещё? Конечно, войти в доверие к такому тузу для Пьера Огюстена было бы бесценной удачей, но сам он не предпринимает ничего, что могло бы послужить его выгоде. Для этого он слишком неиспорченный, неискушенный, слишком непосредственный человек.

Зато Пари дю Верне человек проницательный. Две-три встречи открывают ему, что перед ним не жулик и не ловкач, потихоньку присосавшийся к бездонной королевской казне. Он приглядывается поближе, попристальней и, я думаю, к немалому своему изумлению обнаруживает, что перед ним честнейший, правдивейший, благороднейший молодой человек, простой до наивности, наделенный такими талантами, какие редко бывают на свете, то есть этот финансист и торгаш понимает отчетливо то, что только смутно чувствует, но нисколько не понимает король. К тому же молодому человеку ещё не исполнилось тридцати, а это значит, что стареющему Пари дю Верне он годится во внуки.

В семьдесят шесть лет человек, всего достигший неустанными, причем собственными трудами, сокрушаем заботами, обуреваем печалями. Дело жизни, сооруженное им, громадно, неизмеримо, бросить такое дело на произвол судьбы невозможно, а кому он его передаст? Племяннику Мейзье, этому странно-воинственному полковнику, с энтузиазмом школящему двенадцатилетних подростков? Другим дальним родственникам, ещё более чуждым ему? В свое, уже недалекое время они получат его достояние и будут сверхсчастливы оттого, что им свалится с неба приятная возможность беззаботно и бестолково проживать его миллионы, тогда как умного пари дю Верне беспокоят вовсе не миллионы, к судьбе которых он по-своему равнодушен и которые готов вкладывать чуть не в любые благотворительные дела. Этого мудрого старца тревожат судьбы сословия, к которому он принадлежит по рождению, приниженного, бесправного, принужденного за деньги, добытые трудом, покупать любую уступку, тогда как именно это сословие работает на земле, производит товары, торгует и держит в своих руках финансы страны. Ещё больше тревожат его судьбы Франции, которую позорят, бесчестят и обворовывают привилегированные сословия, дворянство и духовенство, а вместе с ними паразитическая, недальновидная королевская власть. Пятьдесят лет он оказывает услуги своему сословию и возлюбленной Франции, за что кардинал Флери, некогда управлявший правительством и самим королем, приговаривал его к изгнанию и к разорению, и он настолько опытный, сильный боец, что ни разорить, ни сломить его не удалось даже кардиналу Флери, человеку, несомненно, всесильному. Уже и теперь пора кому-нибудь прийти на помощь одинокому старому человеку, разум которого всё ещё ясен и трезв, но физические силы которого уже начинают понемногу сдавать. Пора кого-нибудь посвятить во все тайны своих финансовых и политических дел и впоследствии благословить на защиту интересов Франции, интересов сословия, лишенного прав.