Превратности судьбы. Часть I - [8]

– Доберусь до места, там видно будет, – решила она окончательно.

Раскидистые дубы своим шелестом напоминали родную яму, но привычный шум листьев на ветру был единственным сходством их района с рощей, в которой наряду с дачами простых тружеников, на отдельном участке, на берегу большого и красивого озера раскинулись дачи обкомовских работников, отгороженные высокой сеткой.

Солнце скрылась за кронами деревьев, а те склонили макушки в сторону заката, как бы провожая его. Как для природы, так и для людей приближались сумерки, вынуждая поторопиться с завершением дневных дел или перенести их на завтра.

Ирина не пошла широкой асфальтированной дорогой, а прошла к дачам областного руководства узкой, лесной тропинкой. Не доходя до заграждения, она притаилась среди деревьев. Дождавшись полной темноты, она перелезла через заграждение и решительно направилась вглубь городка.

Ирина выбрала одну из самых больших дач и принялась за ней наблюдать. Убедившись, что в доме есть люди, она подкралась к освещенному окну и положила под ним ребенка, так, чтобы на него падал свет. Затем, поцеловав последний раз сына, сильно постучала по оконному стеклу. Заметив в комнате метнувшуюся тень, бросилась со всех ног прочь. Теперь она знала твердо – обратной дороги нет.

Расстояние до города Ирина преодолела пешком. На последний маршрутный автобус она, естественно, опоздала, а воспользоваться попуткой не рискнула, опасаясь, что водитель в дальнейшем сможет ее опознать. Она прошла шесть километров по обочине пустынной дороги, прячась в кювете от одиночных машин и мотоциклов. Взошедшая луна освещала дорогу ночной путнице.

Чуть ли не на последнем городском маршрутном автобусе возвратилась она домой. Вся мокрая, с красным личиком от неустанного рева, встретила мать новорожденная дочь.

– Сиротинушка ты моя, – взяли девочку ласковые, материнские руки. – Сейчас мама тебя завернет в сухую пеленку и накормит, – она поцеловала ее в лобик.

Всю ночь Ирина не могла уснуть, ее одолевали мысли о судьбе подкидыша. А утром с дочкой на руках она отправилась в райисполком и зарегистрировала в паспорте новорожденную, предъявив лишь одно свидетельство о рождении, потом она пошла на могилу Казакова Леонида Николаевича, которого вскладчину похоронили соседи.

Ирина Анатольевна склонилась над холмиком, с деревянной табличкой и, смешивая надрывное рыдание со словами горечи, произнесла:

– Прости, муженек, свою непутевую женушку за то, что отдала нашего сына чужим людям на воспитание. Прости своего старшего сына за то, что лишил тебя жизни. Прости за все и не держи зла, – она поправила холмик и, пообещав себе установить памятник при первой возможности, покинула кладбище.

Ольга Никитична Мухина наотрез отказалась брать деньги за временное содержание Сережи. Мать Светланы, добрая и порядочная женщина, отнеслась к Ирине Анатольевне с сочувствием. Сама выросшая в послевоенной нищете, она сказала соседке, чтоб та обращалась и впредь, если понадобится помощь. Выразила соболезнование в связи со смертью мужа и арестом старшего сына, поздравила с рождением дочери.

Растроганная участием Ольги Никитичны, Ирина Анатольевна, от души поблагодарила ее за Сережу и забрала сына, который, увидев мать, находился на седьмом небе от счастья.

В жизни Ирины началась черная полоса и главное – было выжить.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Федор Степанович Вершков прожил трудную, но интересную жизнь, детдомовское прошлое; военное училище связи; война, дороги которой он прошел от командира взвода до начальника связи дивизии: от лейтенанта до подполковника. В самом конце войны тяжело раненый в ногу, он был комиссован, демобилизовался и вернулся в родной колхоз. Там двадцатисемилетнего бывшего подполковника избрали председателем. Как ни были тяжелы годы восстановления, смог Федор Степанович, за пять лет вывести колхоз в миллионеры. С этого начался рост его карьеры: второй секретарь райкома партии, первый секретарь, заместитель начальника областного отдела сельского хозяйства, начальник отдела, второй, а затем и первый секретарь обкома партии.

Последнюю должность Вершков занимал более шести лет. И теперь сорокапятилетний мужчина полный физических сил, полноправный хозяин области отдыхал на даче вместе со своей женой Ингой Сидоровной.

Раздался неожиданный стук в окно. Он, опираясь на трость, подошел и распахнул ставни.

– Кто здесь? – спросил Федор Степанович. Ему никто не ответил и он, пожав плечами, уже собирался прикрыть окно, но внимание привлек сверток. Облокотившись грудью о подоконник, он тростью пошевелил непонятный предмет. Раздался детский крик.

– Кто пришел? – долетел до него откуда-то из глубины дома голос Инги Сидоровны.

– Не понимаю, каким образом он сюда попал? – ответил муж вопросом на вопрос.

– Кто он? – жена выглянула на улицу, через плечо мужа и онемела.

Испуганные и удивленные, оба уставились на живой сверток.

– Никак подкидыш? – пришел в себя первым Федор Степанович. – Нужно кого-нибудь позвать.

– Не нужно никого звать, – очнулась Инга Сидоровна. – Это судьба.

Сорокадвухлетняя бездетная женщина, в расцвете сил, переживала из-за того, что у них нет детей и всю жизнь мечтала кого-нибудь усыновить или удочерить, но как-то не доходили руки, все откладывала на потом. Она вышла замуж за молодого председателя сразу, как тот вернулся с фронта. Вначале – голод и разруха, потом – карьера мужа, не до детей. А когда, в конце концов, надумали – оказалось поздно. Увидев подкидыша, она посчитала, что это перст судьбы.