Превосходство Борна - [99]

— Как вам понравилось представление, мадам?

— Я еще не поняла, что все это значит?

— Похоронный марш для усопших. В данном случае, вне всяких сомнений, он предназначался для тех убитых животных, которых вы могли видеть в холодильнике мистера Ву.

— Вы?.. Все это было заранее спланировано?

— Будет точнее, если вы скажете, что все находилось в состоянии полной готовности, — пояснил Джи Тай. — Очень часто многие наши родственники с Севера переходят границу, чтобы повидать друг друга, а солдаты вылавливают их и отправляют назад. Поэтому мы всегда стараемся защитить их и в любой момент прийти на помощь.

— Но я?.. Что вы знаете обо мне?

— Мы наблюдали, мы ждали. Вы, скорее всего, прятались, вы от кого-то убегали. Так мы считали. Вы сказали нам, что не пойдете в полицию с заявлением на тех двух хулиганов. Поэтому вам и указали дорогу, путь к отступлению, в этот переулок, заканчивающийся тупиком.

— Так значит, эти женщины, стоявшие за покупками?..

— Да. Они должны были перегородить улицу, когда вы появились там, чтобы направить вас к магазину. Мы должны были вам помочь.

Мари взглянула на озабоченные лица китайцев, стоящих перед зашторенными окнами и заполнивших почти всю улицу, затем перевела взгляд на банкира. — А почему вы решили, что я не преступница?

— Для нас это не имело большого значения, мадам. Гораздо важнее оскорбление, которое нанесли вам наши молодые люди, а кроме того, мадам, вы не похожи на преступницу ни по виду, ни по манере говорить.

— Да, действительно, я не принадлежу к этому типу людей. Но мне нужна помощь. Мне необходимо вернуться в Гонконг, желательно в отель, где меня не могли бы найти и где был бы телефон. Я пока не знаю, кого именно я хочу разыскать, но я постараюсь добраться до людей, которые смогут мне помочь... помочь нам. — Мари замолчала на мгновенье, ее глаза неподвижно остановились на банкире. — Человек по имени Дэвид, это мой муж.

— Я могу понять и это и многое другое, мадам, — ответил Джи Тай, — но прежде всего, вам необходим врач.

— Что?

— Ваши ноги, мадам. Они буквально кровоточат.

Мари посмотрела вниз. Кровь проступала через бинты и через ткань легких комнатных тапочек, в которых она выбежала на улицу. — Да, вы правы, — согласилась она.

— Затем — одежда и транспорт. Отель я подберу для вас сам и сниму номер на любое имя, какое вам понравится. Возникает вопрос о деньгах. Вы располагаете хоть какой-то суммой?

— Я не знаю, — неуверенно произнесла Мари, открывая сумочку и выкладывая из нее деньги, которые Кэтрин Степлс на всякий случай оставила ей.

— Мы не очень богаты здесь, в Таен Мане, но вполне вероятно, что мы сможем помочь вам. Уже были разговоры о денежном сборе.

— Я достаточно состоятельная женщина, мистер Джи Тай, — перебила его Мари. — И если это необходимо, и, честно говоря, если я останусь жива, вам будет возвращено все до последнего цента со значительным превышением процента первичной нормы ставок.

— Как вам будет угодно, ведь я банкир и могу принять такое предложение. Но каким образом такая очаровательная леди, как вы, знает все о процентах и первичных нормах ставок? — улыбаясь закончил Джи Тай.

— Вы банкир, а я, как ни странно, экономист. И откуда бы еще банкиры узнавали о влиянии инфляционных процессов на изменение курсов валют, и, в первую очередь, на изменение процента начальных ставок? — И Мари рассмеялась чуть ли не в первый раз за долгое время.

У нее был почти целый час для спокойных размышлений, когда она ехала в такси, пересекая тихую сельскую местность, раскинувшуюся между Таен Маном и Коулуном. И еще минут сорок пять они ехали по густонаселенным предместьям Коулуна, которые все вместе образовывали район под названием Монгкок.

Жители Таен Мана, принявшие участие в судьбе волею случая заброшенной к ним американки, оказались не только благородными и покровительственными, но и чрезвычайно изобретательными. Учитывая то обстоятельство, что белая женщина явно прячется от кого-то и кого-то ищет, ее появление в Коулуне или Гонконге должно пройти абсолютно незаметно. Для этого ее внешность должна быть явно изменена. С этой целью в разных магазинах были куплены предметы европейской одежды, которые в первый момент поразили Мари своей разрозненностью и кажущейся несовместимостью. Они казались однообразно-скучными в массе тускло-коричневых тонов, скромными, но не лишенными определенного изящества, и в то же время мрачными, и создавали впечатление, что их владелица либо напрочь лишена понятия о современной моде, либо проявляет определенное пренебрежение по отношению к ней. И только через час, находясь в боковой комнате местного салона красоты, она поняла, почему для нее был выбран именно такой костюм. Женщины же продолжали суетиться вокруг нее. Ей вымыли и высушили под феном волосы, а затем мастера косметики надолго занялись ее внешностью, по очереди демонстрируя, что может сделать их искусство. Когда все было закончено и она взглянула на себя в зеркало, то едва не задохнулась. Ее лицо было изменено почти до неузнаваемости и имело бледный оттенок усталости. Это было лицо женщины, постаревшей как минимум лет на десять, и оно дополнялось обрамлением из волос серого, почти мышиного цвета с едва уловимым серебристым оттенком. Нечто аналогичное она пыталась сделать при побеге из госпиталя, но то, что она увидела, было сделано явно с более дерзким и широким размахом. Она являла собой китайскую модель американской туристки, принадлежащей к верхушке среднего класса, серьезной, без сумасбродства, дамы, скорее всего вдовы, которая неукоснительно следует советам и инструкциям туристических бюро, не сорит деньгами и никуда не выходит без справочников и туристических схем, в которые она постоянно заглядывает на каждом маршруте. Жители Таен Мана очень хорошо знали таких туристов, и потому созданная ими картина была предельно точной. Их искусство получило бы высшую оценку у Джейсона Борна.